– Орангутан… Люблю… Ты мой единственный.
– Экземпляр, – неожиданно вырвалось у него, и он тут же получил сильную пощечину.
– Не смей так говорить! Я тебя от тюрьмы спасла!
– А кто мне снотворные таблетки дал?!
– Мордов ни за что бы не раскошелился, если б не застал тебя спящим.
– А кто хотел сделать мне укол, а потом отравить газом?
– Дорогой, мне хотелось вылечить, снять с тебя стресс!
– А когда ничего не вышло – расстрелять из окна… Хорошее лечение…
– Орангутан, успокойся. Это не я стреляла.
– А кто же?
– Охранник мой, с третьего этажа, которому я плачу тридцать долларов в сутки. А за то, что промазал, я заплатила сто долларов.
– Вот спасибо, Раиса Мартыновна! – усмехнулся Иван. – Значит, благодаря именно вам я сижу в своей бане, жив-здоров и пью чай с брусникой.
– Не ерничай!
– А вы не считайте меня идиотом!
– Никто не считает. Ты думаешь, мне легко было обломать этого паука-Мордова, а потом переманить его кремлевских жвачных в свою контору? – она, не обращая внимания на слетевший с тела халат, подошла к чучелу и, распрямив его, вытряхнула несколько пачек новеньких купюр. – Это все твое, орангутан, только поверь мне, я не хотела твоей смерти… Ты мне живой нужен. – Она судорожными и скользкими от крема руками сгребла часть денег в охапку и, бросив их в печку, еще раз поцеловала его. – Я хочу быть с тобой! Делай со мной, что хочешь, только будь моим! – она опять потянула его на себя. Это она делала прекрасно.
Иван Иванович уже знал обворожительный, всеобжигающий запах этого тела и, как в Москве, противостоять соблазну был не в силах.
Откуда появилась музыка – он не понял. Но в этот раз он вдруг почувствовал, как циркачка нетороплива, даже робка в своих профессиональных движениях и, оказавшись в ее объятиях, ему совсем не было противно. Сквозь звуки музыки он неожиданно услышал молитву, которую она нашептывала, обхватив его обеими руками и прижимаясь к нему всем телом. Молитва была из Ветхого Завета и просила об одном – спасении человечества. Иван Иванович уже слышал ее не раз, правда, при других обстоятельствах, но только сейчас до него стал доходить ее глубинный смысл.
Уже светало, когда к баньке Сизарева подъехала еще одна машина. Из нее вышел холеный, разрумянившийся мужчина.
Сизарев глянул в окно.
– Чего это его черт несет, да еще чуть свет, – поморщился он. – Наш животновод теперь директор АО «Перестройка», господин Еремей Долбарис.
Раздался сильный стук в дверь.
– Ну, чего делать будем? – спросил Иван Иванович.
Набросив персидский халат и надев колготки, циркачка обратилась к своему единственному приказным тоном:
– Миллионера да лосятника убери за печку – и впускай. И не дрейфь. Со мной не пропадешь.
Долбарис вошел, как игривый конь постукивая железными копытами. На лице его застыла улыбка, заготовленная на все случаи жизни. Под его кожаным меховым пальто был надет кажаный пиджак, а под ним – все это знали – американский бронежилет. Такого, как он, на мякине не проведешь. И хотя Еремей не был официальным главой района и за ним не ходили охранники, но каждый в округе, да и за пределами, знал, что именно Долбарис – хозяин, а не тот, которого подсунул местный парламент охмелевшему от свободы народу.
Циркачка и животновод разглядывали друг друга долго и пристально, как два квалифицированных разведчика враждующих государств. Каждый из разведчиков был вооружен до зубов и подкреплен православными идеями.
– Боров! – неожиданно воскликнула Раиса Мартыновна, не выдержав пристального взгляда. Российский боров на арабском аукционе! Ха-ха!
– Простите, не понял? – не убирая улыбку, спросил Еремей и протянул руку для знакомства. – Моя фамилия Долбарис, и арабские аукционы я презираю.
– Фамилия, не только в Москве известная, но и за бугром.
– А вы – Раиса Мартыновна!
«Боров» продолжал пристально разглядывать циркачку, а потом вдруг прощебетал, как райский соловей:
– Дорогая… вы прелесть. Можно мне поцеловать вашу искусную ручку?
– Бросте придуриваться, Еремей, – лениво ответила Раиса, но ручку с драгоценными камушками все-таки протянула. – Раздевайся да попросту садись к столу. Выпьем да закусим, ежели, конечно, у тебя все внутренности в норме – желудок, почки, селезенка.
– Успокойтесь, мадам, мои органы соответствуют мировым запросам, – нисколько не теряясь, ответил Долбарис.
– Ну и прелестно. Товар должен быть всегда кондиционным, – замешкалась Раиса.
– Верно, – согласился Еремей. – Вот еще надо разобраться, кто здесь товар.