– Тогда давай для начала выпьем шампанского и послушаем музыку.
На этих сигнальных фразах Беня и Тимур уже раз-чехлили видеокамеру.
Приготовились к съемкам.
– Дорогая, я очень люблю шампанское, но сейчас работа не позволяет.
– Какая же у тебя работа, животновод? Ведь не на зарплату живешь?
– Стучу! И крепко… – он опять постучал, только уже не железными копытами, а в грудь, и ловко сбросил с себя кожаное пальто. – И раньше умел стучать, и теперь. Дай-ка, прелестное создание, паспорток твой, а еще командировочное удостоверение.
– Это зачем?
– Клади на стол и помалкивай! – и, показав на свой карман, добавил. – Документы на твоих подручных уже здесь!
Иван Иванович машинально полез в свои карманы, но Долбарис остановил его.
– Ты, Сизарев, меня не интересуешь. Кстати, Иван Иванович, ты бы вышел во двор, а то нам поговорить надо с глазу на глаз. Может, пока дров поколешь? В баньке холодновато.
Сизарев. словно снег, растаял.
– Слушай, животновод, – не выдержала циркачка. – Сколько тебе отстегнуть, чтобы ты отстал и подумал о своем будущем?
Владыка района задумался.
В этот момент бесшумно вышел из бани один из кремлевских жвачных Раисы. Вид у него был понурый, по-видимому, он переживал свою оплошность с документами.
Другой жвачный зомби-Рольмопсов, оценив ситуацию, был невозмутим.
– Что это вы, Раиса Мартыновна, чикаетесь с этим клиентом? Дайте распоряжение, и мы его для чучела обработаем или подготовим для трансплантации…
– Спокойно, господа! – перебил его Долбарис. – Вас направили сюда работать под моим руководством! Понятно? В противном случае мне придется вас наказать. – Он неожиданно вытащил из кожаного пиджака золотой шар и положил на стол. Шар был точно такой же, как у Раисы Мартыновны и ее шефа.
Циркачка сразу побледнела, отшатнулась сначала к мешку с мумией Мордова, потом к окну, на подоконнике которого лежали шприцы, и жуткое безмолвие повисло в помещении.
– Одевайтесь, мадам! – властно скомандовал Еремей. – Поедем в мою контору…
Он взял со стола золотой шар и постучал им по столу.
– А здесь нельзя разобраться? – растерянно поинтересовалась Раиса Мартыновна.
– Ни в коем случае! – с улыбкой ответил Долбарис. – Я человек суеверный, а здесь, судя по всему, уже имеется покойник…
Он покосился на печку.
– Очень жаль, что вы действуете без инструкции и приказа сверху. В центре теперь тоже наши люди. Кстати, слышали новость?
– Какую?
– Самый выдающийся реформатор России как в воду канул…
– Имеете в виду Артура Борисовича?
– Вот именно – имею в виду.
Губы Раисы Мартыновны дрожали, лицо покрылось белыми пятнами.
Долбарис поднялся из-за стола и, держа в руках золотой шар, подошел к половику за печкой.
– Извините, господин Долбарис, промашка вышла: там местный лосятник. Он уже полуфабрикат… – шепотом выдавила Раиса Мартыновна.
– Так и знал. Приехали сломя голову. Ни сознательности, ни дисциплины. Все наскоро, тяп-ляп. Жаль, господа, но я вынужден доложить шефу.
– Не делайте этого, Еремей! Не знаю, как вас по батюшке?
– Еремеич, уважаемая… Но от этого мне не легче.
– Поймите, Еремей Еремеич, мы напали на золотую жилу. Пьянство здесь жуткое, развал духа и тела…
Люди, кроме угроз, от властей и начальства ничего не имеют. Думали попользоваться этим…
– Как?
– Очень просто… Отовариться дней за десять – и отвал.
Долбарис помрачнел. Холодный пот покрыл его перестроечное лицо.
– Свою долю вы получите, – успокаивала его циркачка, – о покойниках вам не придется волноваться. Мы их быстро в валюту обращаем.
Раиса Мартыновна закурила.
Долбарис, почесав в затылке, повертел в руках золотой шар, сунул в карман.
– Логично и даже заманчиво, – спокойно сказал он. – И сколько же вы намереваетесь отстегнуть за каждого аборигена?
– Условия ваши.
– В рублях или в валюте?
– Как захотите.
– В зеленых, – твердо сказал Долбарис. – Но учтите, иду на нарушения. В договоре ясно сказано – все работы только с согласия шефа. Если б не ваш талант, особенно в кинопродукции, – у нас с вашим участием она нарасхват, – я бы и разговаривать не стал. Дорогая, поедем ко мне! – Еремей вновь выдавил на лице улыбку и в этот момент был очень похож на президента одного из обнищавших государств.
– Сначала давайте выпьем, – вкрадчиво предложила Лариса. – Я не откажусь.
Долбарис был натурой весьма неординарной. С юных лет он превосходно «стучал», умело налаживал и использовал связи, менял жен и любовниц, как драгоценные реликвии, взамен получал повышение по службе, но больше всего он любил выступать в парламенте и голосовать. Голосовать то за одного, то за другого, то за третьего, чтобы все оставить на земле так, как хотелось ему.