— Конечно, я сделаю все, что вы мне скажете.
— Не торопись говорить «все».
— Все, что угодно.
Мы оба рассмеялись. И мне было приятно опять увидеть его мелкие зубы.
— Ты знаешь, почему ты мне должна?
Я посмотрела на прачечную без цветов и растений. Только металлические машины и треснувшие плитки.
— Нет, нет, не из-за окна и даже не из-за растений, хоть мне их очень не хватает и я, возможно, никогда не смогу их полностью восстановить. Ты не разбивала окна и не крала цветов. Это вина другого. Ты мне должна, потому что от меня ты узнала нечто важное о себе самой. Я показал тебе, до чего ты жадная, и вот за это ты мне должна. Много.
Я почувствовала, что начинаю злиться.
— Тебя обуяла такая жадность, что ты решила подзаработать на моих растениях. И так отчаянно хотела заполучить этого мужчину, что связалась с нечестным и опасным человеком. А потом ты погрузилась в столь глубокое отчаяние, что оно затмило способность оценить его адекватно. Такие типы встречаются в жизни.
Я поднялась с ящика:
— Я вовсе не в отчаянии.
— Хорошо. Теперь ты должна мне еще больше за то, что я разозлил тебя и ты перестала грустить.
— Что я вам должна? Я найду способ отдать долг. Заплачу столько, сколько вы скажете.
По правде говоря, мне страстно хотелось дать Армандо денег и забыть всю эту историю. Все, связанное с ним, со всеми этими растениями, прачечной, Эксли, стало меня сильно напрягать.
В действительности встреча с ними, с этими садоводами, заставила меня по достоинству оценить комфорт и удобство моей прежней жизни в мире рекламы. Да, в моей работе встречались малоприятные, даже отвратительные с точки зрения этики моменты, но ведь на самом деле это была хорошо оплачиваемая и безопасная, спокойная жизнь. Я ошиблась, считая, что мир, в котором существуют Эксли и Армандо, в какой-то мере проще, спокойней и интересней.
— Я заплачу за окно, — повторила я, наверное, в десятый раз. — И буду работать в прачечной по выходным и ночами, если это то, что вам нужно.
— Ты слишком изнежена и избалована для работы в какой-нибудь прачечной. Ты не сможешь работать даже кассиром.
— Я научусь.
Армандо опять замахал руками:
— Не беспокойся ты так о деньгах. Я застрахован от любого ущерба. Для меня не проблема заплатить за это стекло.
Отчего-то меня успокоило, что Армандо застрахован. Он был так далек от тех кругов, где я вращалась, казался настолько не от мира сего, и вдруг оказалось, что он застрахован от ущерба.
— Достаточно, чтобы заплатить за все?
— Ну да. И даже намного больше.
Как раз в тот момент грохочущий, вонючий мусорный грузовик остановился прямо перед нами. Он припарковался. Мусорщик вылез из него и начал собирать мусор.
Я с отвращением покачала головой. Армандо улыбнулся мне и высыпал кофе из коричневого пакетика.
— Здесь воняет. — Мне хотелось убежать и от прачечной, и от Армандо, и от мусорки. — Пошли внутрь.
Армандо сделал глубокий вдох через нос:
— Ах. Все не так уж плохо.
Я подумала: «Он или сумасшедший, или такой старый, что совсем потерял обоняние».
— Совсем нет, — сказал он, словно читая мои мысли. — Я просто умею сохранять внутреннее равновесие и гармонию и даже комфорт в неблагоприятных враждебных условиях, а ты нет. Все зависит от этого.
— Не понимаю, почему они припарковались именно здесь. — Я пыталась перекричать работающий мотор грузовика. — В их распоряжении целый квартал. Они ведь видят, что мы хотим поговорить.
Армандо, прикрыв глаза, рассмеялся. И его мелкие зубы сверкнули на солнце.
— Думаешь, они сделали это специально? Считаешь, мы так важны для них, что они выбрали место для парковки, чтобы помешать нам разговаривать?
Он смеялся и даже раскачивался от смеха.
— Ох. Ты иногда прямо в восторг меня приводишь.
— Я только сказала, что они могли бы припарковаться немного ниже по улице. Это было бы вежливо по отношению к нам.
— Подумай-ка лучше о моих тропических растениях, которые вырвали из их естественной среды обитания, из тропических влажных лесов, джунглей или пустынь. Они умудрились выжить среди городской вони и шума и растут тут прекрасно. Они вполне довольны жизнью. Не раздражаются, не прячутся и не стремятся домой. Они приспосабливаются и привыкают. — Он наклонился ко мне поближе. — Хочешь узнать их секрет?
— У вас больше нет растений. — Я не желала верить, что у них есть какая-то тайна.
— Тайна, о которой я говорю, очень простая, но ее чрезвычайно трудно кому-нибудь растолковать и вбить в голову. Я попробую, потому что ты мне нравишься, и еще потому, что ты такая грустная.
— Ладно. Но кричите погромче, чтобы я слышала.
— Классно. Люблю кричать.
Он встал и начал кричать:
— Если ты можешь слышать тишину, будучи разбужена мусорным грузовиком, у тебя есть сила. Если видишь звезды, когда единственное, что можно увидеть, — это огни небоскребов, это сила. Если чувствуешь запах леса, стоя перед мусорным контейнером, у тебя есть сила. Никогда не позволяй внешним обстоятельствам или людям управлять тобой, говорить тебе, что видеть, чувствовать или слышать.
Армандо кричал изо всех сил.
— С какой стати мусорщик заставляет тебя чувствовать вонь? Разлагающуюся пищу? Гниение? С какой стати городские проектировщики запрещают тебе видеть звезды? И с какой стати вор с овощного рынка на Юнион-сквер крадет мои тропические растения? Почему ты ему позволила сделать это? У тебя есть мозги. Ты можешь воспроизвести в своем воображении мои растения. — Он коснулся моего виска. — Ну, давай, попробуй представить все тропические растения, какие хочешь. Теперь посмотри на них. Смотри на них, пока не начнешь жить среди них. Не будь рабом глупости, сказанной и созданной другими людьми. У тебя самой есть мозги. И если ты сможешь использовать их правильно, ты будешь свободной.
Армандо снова сел на молочный ящик. Он выглядел окрыленным и полным сил. Я же чувствовала полное изнеможение.
— Ну, ладно. У меня есть растение, которое, возможно, сумеет объяснить тебе все лучше меня.
В прачечной он показал мне свое самое последнее приобретение. Это была нежная роза в маленьком горшке, стоявшая на крышке кассового аппарата. Первое растение, которое он купил после того, как Эксли ограбил прачечную.
— Возьми ее домой. Поставь перед самым шумным окном, потом открой окно, чтобы ей стало холодно. Включи самую отвратительную громкую музыку рядом с горшком. Давай ей самую малость воды и еще меньше света. А потом наблюдай за ней. Помни, что она намного слабее тебя. И все-таки увидишь: она выстоит. В самых тяжелых условиях она сохраняет свою красоту и нежность. Она приспосабливается. Она изящна и элегантна. Наблюдай за ней и узнай ее секреты. Если будешь изучать ее достаточно долго, она научит тебя, как сохранять гармонию в любом месте, везде, где придется находиться, будь это рядом с шумной мусоркой или после ограбления. Ты понимаешь, что говорит тебе роза?
— Да.
— Ах, — вздохнул Армандо. — Как всегда, мои крошки объясняют все лучше меня.
— Но я хочу сделать что-нибудь прямо сейчас, чтобы все наладить. Не хочу учиться заниматься аутотренингом. Хочу отремонтировать все, что испорчено.
Армандо снял свои желтые очечки и сел на скамейку в центре зала. Он внимательно смотрел на меня медно-желтыми глазами.
— Тебе действительно необходимо все исправить?
— Более, чем что-либо еще. — Я больше ни минуты не могла выносить бремя своей вины.
— Ладно. Кое-что та-действительно можешь мне дать.
— Все, что угодно.
— Я возьму плату с процентами.
Я почувствовала легкое головокружение, как тогда, когда он крутил в руках черенок огненного папоротника у меня перед глазами.
— Вы хотите, чтобы я работала в прачечной по ночам?
Мне надо, чтобы ты потратила немного больше времени, чем в прачечной.
— Из-за работы я не смогу приходить днем. Но, может, я найду вам стажера. Студента из нашего Нью-Йоркского университета, он будет прибирать и пересаживать растения.