Я не знаю, в чём дело.
Может, наш отец.
Может, Дэйзи.
Может, что-то ещё.
Может, всё вышеперечисленное.
У меня целый список плохих поступков с благими намерениями.
— Ло, — я протягиваю руки в знак защиты, капитуляции, прощения. Я поднимаю белый флаг. Я не хочу его бить. Я не могу его ударить. — Что случилось? Давай поговорим об этом.
Теперь он всего в трёх метрах от меня.
— Ты хочешь поговорить об этом? — его голос полон боли. — Я дал тебе миллион чертовых шансов поговорить об этом, — усмехается он. — Мне так надоело с тобой разговаривать.
Его кулак летит и сильно бьет меня в челюсть. Я падаю, когда его колено прилетает мне в живот.
Я грубо кашляю.
— Ло, остановись! — кричит Дэйзи.
Я поворачиваю голову, и моё сердце подпрыгивает к горлу. Она бежит к нам, но Коннор быстрее и сильнее. Он подхватывает её, пока она бьётся в его руках.
Мои глаза смягчаются в знак благодарности. Я едва успеваю выразить свои чувства, как Ло снова бьёт меня по лицу. Я поворачиваю голову и сплевываю кровь на землю.
Я слышу, как Лили на заднем плане пытается сказать Ло, чтобы он успокоился. Я слышу, как Коннор говорит всем девочкам, чтобы мы разобрались между собой.
Он знает, что рано или поздно эта драка должна была произойти.
Наконец-то это произошло, и агония разрывает мою грудь. Не от физической боли. Даже когда его третий удар попадает мне в челюсть — я могу выдержать эти удары.
Но мучение в глазах моего младшего брата. Он смотрит на меня так, будто я предал его. Будто я разрушил его жизнь. Будто я разорвал его гребаную душу. Я не хотел никому причинять боль. Я не хотел причинять ему ещё больше страданий. Ты должен был оставить его в покое.
Но он был бы пьян! Он бы всё ещё пил, если бы я не вошёл в его жизнь. Я тряс его изо всех сил тогда. Я привёл его в реабилитационный центр. Я разговаривал с ним почти каждую ночь во время его девяностодневного восстановления, а после я за ним присматривал.
Да? Посмотри на него сейчас.
Блять! Я хочу ударить по чему-нибудь — я беззвучно кричу, чтобы эта внутренняя битва наконец закончилась.
— Ударь меня, — скалится он.
Я качаю головой, мои пальцы впиваются в красную грязь, пытаясь сформировать кулаки. Остановись, Райк. Я так легко могу встать и избить его. И он позволит мне. Это то, чего он хочет. Он просит этой боли. Как на той вечеринке на Хэллоуин, когда я впервые увидел его три года назад.
Он умоляет почувствовать что-то большее, чем эти эмоции, задыхаясь от этой муки. Он просит, чтобы я заменил эту пытку. И прямо сейчас я не могу подпитывать эту болезнь. Не могу.
— Ну же, — усмехается он, его глаза краснеют от ярости и печали. Слёзы наворачиваются. — Я видел, как ты выбиваешь дерьмо из парней вдвое больше меня. Я знаю, что ты хочешь ударить меня, — он подходит ко мне. — Сопротивляйся!
Я поднимаю себя с земли, пошатываясь.
— Не буду.
Он толкает меня в грудь.
Я поднимаю руки.
— Ло...
Он снова бьет меня. Я отшатываюсь назад, но на этот раз сохраняю равновесие.
Дэйзи кричит на заднем плане.
— ПРЕКРАТИТЕ! — она плачет.
Лили плачет.
Мне даже кажется, что может быть и Роуз плачет. Но она быстро вытирает слезы и шмыгает носом.
Ло показывает на меня.
— Ты чертов трус.
Теперь он начинает говорить как наш отец. Я просто держу рот на замке.
Сквозь стиснутые зубы он говорит: — Ты так, блять, боишься поговорить с нашим отцом. Ты так боишься поговорить со своей собственной мамой.
Он делает несколько шагов вперед. Я делаю несколько шагов назад. Я — добыча, то, с чего он собирается содрать живьем шкуру.
— Что ты хочешь, чтобы я сказал? — рычу я. — Что мне пиздец как страшно? — я показываю на свою грудь. — Мне пиздец как страшно, Ло! — мои глаза горят от этой ужасной боли. Еб твою мать. — Я так чертовски боюсь, что они будут манипулировать мной, чтобы заставить меня любить их, когда всё, что я хочу сделать, это забыть!
— Что они, блядь, тебе сделали?! — кричит Ло. — Я жил с нашим отцом. Ты сидел в своем жемчужно-белом особняке с мамой, которая тебя любила!
Я качаю головой. Это ничего не решит. Моя грудь вздымается и опадает.
— Расскажи мне! — кричит Ло. — Расскажи мне, как у тебя всё было херово, Райк. Что он тебе сделал? Он бил тебя по затылку, когда ты получал тройку на контрольной по математике? Кричал тебе в лицо, когда тебя оставляли на скамейке запасных во время игры в младшей лиге? — он приближается ко мне, его глаза сузились, щеки мокрые. — Что он, блядь, сделал?
Я снова качаю головой. Я не жертва, как Ло. Объясняться бесполезно. Это будет просто еще большее дерьмо на вершине дерьма.
Ло снова толкает меня в грудь, и на этот раз что-то щелкает, и я отвечаю, отталкивая. Он спотыкается, но сила не сбивает его на землю.
— Я не буду с тобой драться! — кричу я. Но он не слушает. Он снова нападает, и когда он пытается столкнуть меня, я валю его на землю.
Я сильнее его.
Я старше его.
Я лучшее и худшее, что когда-либо появлялось в его жизни. Я знаю это.
Я прижимаю его спиной к земле, мои руки на его запястьях, а колено впивается ему в ребра.
— Я не хочу с тобой драться, Ло, — выдавливаю я.
Его глаза краснеют ещё больше.
— Ты тратишь столько своего гребаного времени, пытаясь спасти меня, — говорит он, — и даже не понимаешь, что убиваешь меня, — слеза скатывается по его щеке. Он делает неглубокий вдох, а затем выдыхает. — Новости не только в Филадельфии, знаешь ли. Они везде, куда бы мы, блять, ни поехали. Вплоть до бензоколонки в Юте, — его глаза наполнены печалью. — Они думают, что он домогался меня. Вся, блять, страна. Люди думают, что мой собственный отец приставал ко мне, а ты ничего с этим не делаешь, — его сломленный взгляд пронзает меня снова и снова. — Почему ты веришь им, а не мне?