Солнце пробивается сквозь деревья, расстояние между нами сокращается с каждым шагом. Гордость за него поглощает меня.
И только через шесть километров, когда он оставляет меня и делает пять длинных шагов вперед, я понимаю.
Он обгонит меня.
70. Дэйзи Кэллоуэй
— Боже мой, как холодно, — жалуется Лили, крепче обнимая одну из белых шубок Роуз. Вместе с шапочкой Вампы она похожа на маленькое пушистое существо. Которое очень хочется обнять. Именно поэтому я обвиваю рукой за плечи, будучи выше своей старшей сестры.
Мы дышим паром, стоя в 60 сантиметрах снега, который выпал вчера. Мы прячемся за елью на лужайке перед домом. Или, как Лили любит называть её: громадной Рождественской ёлкой.
— Я согласна, — говорит Роуз, настолько замерзшая, что её кости застыли в жёсткой позе.
— Я предлагала тебе свои спортивные штаны, — напоминаю я ей.
Она в чёрных колготках и макси-платье, которое впитывает снег. Её сапожки полностью утонули в белом снегу. Мой наряд не лучше. Я поскользнулась на обуви у двери, торопясь побыстрее вытащить сестёр на улицу.
Это были шлепанцы.
Скажем так, прохлада определенно пробирается внутрь, и мои онемевшие пальцы на ногах кричат о тёплой ванне.
Роуз смотрит на меня после моего комментария, и мне кажется, что она приложила бы ладонь к моему лицу, типа даже не начинай. Но ей слишком холодно, чтобы протянуть руки дальше своих боков.
— Обещаю, это будет стоить боли, — говорю я с широкой улыбкой.
Я протягиваю руку и игриво пожимаю обе их руки. Мне нравится, что я теперь могу проводить больше времени с ними, и Лили разделяет мою улыбку, будто она заразительна.
Роуз закатывает глаза. Но я клянусь, уголок её губ приподнимается. Она достает свой мобильный, и Лили тянется ко мне, чтобы забрать его, но она слишком далеко. Роуз легко прижимает телефон к груди.
— Это тайная миссия, Роуз, — шепчет Лили.
Я выхватываю телефон из рук Роуз и передаю его Лили, которая начинает проверять её сообщения.
Роуз кладет руку на бедро.
— Почему ты шепчешься? — огрызается она. — Здесь нет никого, кроме нас.
Лили смотрит на экран. Я наклоняюсь через её плечо и вижу серию сообщений между ней и Коннором.
— Ты не могла оставить его сообщения непрочитанными хотя бы на часок? — спрашивает она.
— Он меня раздражал, — отвечает она. — Мой голос должен был быть услышан.
Мой собственный телефон жужжит в джинсах, и я быстро проверяю его.
Мама: Ты придешь на обед в воскресенье?
У меня в животе образуется яма. Я пишу ответ: Да, но Райк будет со мной.
Я жду пару секунд, так как обычно она отвечает быстро, но мой телефон молчит. Каждый раз, когда я заезжаю домой, она отказывается признавать Райка. Думаю, ей отчасти стыдно за то, что она сделала с копами, и она слишком горда, чтобы признать свою вину.
Поэтому она всё равно стоит на своём.
Но я не могу притворяться с ней. Я не могу быть дружелюбной, когда она грубит. И я много раз говорила ей, что если она не извинится перед Райком, то я не буду рядом с ней дружелюбной, веселой дочерью. Я буду немного холоднее.
Я готова встретить маму на полпути. Папа сказал мне, что она слишком сильно меня любит, чтобы так долго упрямиться. Нужно просто дать ей время. Я надеюсь, что он прав.
— Шшшш, — шепчет Лили, её глаза выпучиваются. Когда наступает тишина, я слышу звук Эскалейда Роуз, въезжающей на подъездную дорожку.
— Один... — шепчу я, слушая, как открываются двери нескольких машин.
Резкий голос Ло разносится по двору.
— Господи, нам нужно снова позвать кого-нибудь, чтобы расчистить подъездную дорожку.
— Два, — считаю я, обращаясь к сёстрам.
— Я могу сделать это позже, — говорит ему Райк.
Я широко улыбаюсь.
— Три.
Мы выбегаем из своих укрытий, вернее, я бегу на замерзших ногах, а они идут. В их руках в перчатках снежки (мои без перчаток).
Я фокусируюсь на парне в кожаной куртке, который несет ящик Fizz Life и упаковку гоголь-моголя. И я бросаю ему снежок прямо в грудь, снег разваливается и пропитывает его серую майку.
Я ухмыляюсь. И его глаза темнеют при виде меня, а брови поднимаются.
— Серьёзно, Кэллоуэй?
— Серьёзно, серьёзно, — говорю я, уже набирая побольше снега для второй атаки.
Лили вскрикивает, и я оглядываюсь, понимая, что волосы Ло мокрые, и он начал гоняться за ней по заснеженному двору. Она бросает свои заготовленные снежки и убегает с глупой улыбкой, держа руки на голове, как будто её шапочка Вампы может слететь.
— Отличный бросок, Лили! — зову я.
Она показывает мне большой палец вверх.
А потом холод обдает мою голую кожу. Прямо в лицо. Я мгновенно прихожу в себя. Я улыбаюсь и смотрю на Райка, который бросил газировку и гоголь-моголь. Он наклоняется, чтобы слепить второй снежок.
Игра началась.
Я уклоняюсь от его следующего броска и попадаю ещё одним в его плечо. Я пытаюсь сделать шаг к нему, но мой шлепанец застревает под снегом. Я вытягиваю руки для равновесия, но мой вес опрокидывает меня назад, и я падаю, белый снег подхватывает меня, как ледяная подушка. Мои волосы и кофта с длинными рукавами промокли насквозь.
Парень ростом метр восемьдесят три внезапно нависает надо мной, заслоняя собой клочок солнца, не заслоненный облаками. Его темные глаза пылают чувством защиты и вожделением. Он вытаскивает мои лодыжки из снега и осматривает мою обувь. Его лицо становится серьёзным.
— Ты, блять, сумасшедшая.
Он снимает мои шлепанцы и потирает одну из моих покрасневших ног.
Я откидываю голову назад и почти стону.
— Так приятно.
И тут его взгляд останавливается на моей груди.
Я опускаю взгляд. Мои соски совсем твёрдые, а тонкая белая кофта просвечивает. Слова, написанные чуть ниже, гласят: Занята.
Он снимает с себя кожаную куртку, его пристальный взгляд по-прежнему прикован к моей груди, которая вздымается и опадает ещё сильнее, чем раньше.