Я бы тут же убил его нахер.
В итоге именно я отвез Дэйзи в больницу, поскольку никому другому она не хотела об этом говорить. Она не хотела беспокоить свою семью.
В любом случае они все равно узнали. Однако они до сих пор остаются в неведении, что у нее было сломано ещё и ребро. Или о том, что после этого события у нее осталась психологическая травма. Семья думает, что Дэйзи отделалась парой синяков.
Я не виню ее сестер или моего брата за то, что они не заметили перемен в ее поведении с того момента. Дэйзи делает вид, что с ней все в порядке, даже если это не так. Она ненавидит плакать или закатывать истерики, чтобы не показаться незрелой. Когда она тусит вместе с нами — ребятами за двадцать — она готова сделать все что угодно, лишь бы избежать этого ярлыка. Не дай бог, блять, она будет вести себя на свой возраст.
И твою мать, ты можешь кричать хоть каждую секунду, если с тобой произойдет такая ситуация и на тебя нападет парень. Ты имеешь полное право выговориться, и неважно если ты испортишь этим неделю своим близким, обременяя их своими эмоциями.
— Даже не пытайся убедить меня в чем-то ещё, — говорю я Дэйзи. — В данном вопросе я буду стоять на своем.
Дверь лифта открывается. Я выхожу в коридор, Эмилия — за мной.
— Ладно, — говорит Дэйзи, — что насчёт тебя? Ты тренируешься?
— Я побил свой рекорд в день твоего отлета, — рассказываю я ей, останавливаясь перед дверью в квартиру Дэйзи. На темной двери висит золотой номер: 437. Я вставляю ключ в дверь и бросаю взгляд на Эмилию, которая смотрит на номер квартиры.
— На сколько? — спрашивает Дэйзи. — Ты был на той же горе, куда мы как-то ездили?
— Ага, подожди минутку, хорошо? Не вешай трубку.
— Ладно.
Кладу телефон в карман, чтобы освободить обе руки. Я открываю дверь, и Эмилия заходит внутрь. Она быстро оглядывает квартиру. Квартира такая же как моя, только у Дэйзи желтый диван, зеленые подушки и разноцветные фонарики, висящие на потолке.
— Значит, твой друг — девушка, — спрашивает Эмилия, рассматривая разбросанную по квартире одежду.
— Я разве этого не говорил? — я почти уверен что сказал об этом.
— Кажется, я не расслышала.
Я веду ее через гостиную, проходя мимо маленькой кухни, где находится гора грязной посуды. Мне нужно будет ее помыть для Дэйзи. Я вполне уверен, из половины посуды ел я. Я переступаю через скейт.
— Смотри под ноги.
— Она такая неряха.
Если честно, я обычно этого не замечаю: — Она по сравнению со мной — чистюля.
Эмилия врезается в плетеное кресло, которое тем самым опрокидывает фиолетовую доску для серфинга у стены. Я ловлю доску прежде чем она ударит Эмилию по голове.
Ее глаза расширяются. Вздохнув с облегчением, она говорит: — Она занимается серфингом и живет в Филадельфии?
— Она учится, поэтому она летает в Калифорнию, когда у неё есть время. Что бывает довольно редко, — я не добавляю, что я летаю вместе с ней. Я взбираюсь на горы в Йосемити, пока она серфит на побережье с Майки.
Понимание появляется на лице Эмилии.
— Это квартира Дэйзи Кэллоуэй, — она кивает сама себе. — Она богата. — Эмилия поджимает губы и начинает смотреть на каждый предмет в квартире — мебель, одежду — с ещё большим вниманием. — У тебя есть ключи от ее квартиры?
Я не даю ей ответ. Я направляюсь в спальню Дэйзи. Дверь в ванну не закрыта, поэтому я просто указываю на нее: — После тебя, — я не хочу, чтобы она рыскала по комнате Дэйзи.
Что Эмилия в любом случае и делает.
Ее взгляд бродит по неаккуратно заправленной зеленым покрывалом кровати. На стуле лежит белый лифчик, Эмилия поднимает его за одну лямку и крутит его на пальце.
Я выхватываю его и сердито смотрю на Эмилию: — Не трогай ее вещи, — я бросаю лифчик на кровать.
— Почему? Я же воспользуюсь ее шампунем, верно? — она ждет мое опровержение.
Я же сердито на нее смотрю.
Ее взгляд снова бродит по комнате, затем останавливается на ванной.
— Что если я приму душ здесь?
— Почему ты этого хочешь? — спрашиваю я, прищуривая глаза. — Ее ванна ничем не отличается от моей.
Эмилия пожимает плечами: — Ты понимаешь, сколько девчонок хотели бы оказаться на ее месте? Наследница миллионного состояния. Супермодель в семнадцать...
— Ей восемнадцать, — вставляю я. Я облокачиваюсь на чертово кресло. — Слушай, она мой друг. Она хороший и милый человек, так что она не будет беспокоиться, если ты воспользуешься ее шампунем или потрогаешь ее вещи. Но мне, блять, не хочется, чтобы мы провели здесь хоть ещё одну минуту.
— Я быстренько, — говорит Эмилия и заходит в ванную. Следом захожу я. Не успел я закрыть дверь, как девушка уже успела раздеться. Она ждет, что я оценю ее тело. Чего я не делаю. Мне плевать.
Эмилия заходит в ванну, задергивая занавеску.
— Она что, не могла позволить себе стеклянные дверцы? — спрашивает она.
Люди забывают, что мой трастовый фонд также заполнен деньгами, как и у девочек Кэллоуэй. Я просто не трачу больше, чем нужно. Моя самая дорогая вещь — гребаная машина.
— Для неё это не так уж и важно, — говорю я громче, чтобы она услышала меня из-за шума воды.
Я прикладываю телефон обратно к уху.
— Хей, ты тут? — я уже знаю, что Дэйзи слышала весь наш разговор.
— Ага, — отвечает она. — Скажи ей, использовать мой шампунь. Он пахнет лучше твоего, — от ее слов я улыбаюсь. Вероятно, она бы еще сильнее ухмыльнулась, если бы увидела улыбку на моем лице.
— Мой шампунь делает свою работу. Остальное неважно.
— Обычно меня не волнуют цены. Но твой шампунь стоит девяносто семь центов. Единственное, с чем он справляется — отлично пахнет как лемонграсс.