— Почему русский?
— Потому что она хотела, чтобы я его учил, — отвечает Райк. — Я также говорю по-испански, итальянски и французски.
Я уставилась на Райка.
— Погоди, что? — я снова бью его по руке. — Ты знаешь французский?! — Роуз и Коннор говорят на французском, и Райк все это время скрывал, что понимает их. — О Боже мой, — на моем лице появляется хитрая улыбка. — Ты знал, о чем моя сестра разговаривает с Коннором все это время?
— Большинство из этого — глупости.
— А они говорят пошлости друг другу? — мне всегда было интересно.
— Иногда, — отвечает он. — Но когда они начинают, я стараюсь их не слушать. Поверь мне.
В лифте поочередно загораются номера этажей 10... 9... 8... в очень короткий промежуток времени.
Райк столько всего таил и держал в себе на протяжении многих лет. Он ещё более одинок, чем я думала. Может, ему так больше нравится.
— А Ло знает? — спрашиваю я.
Он хмурится: — О чем?
— О русском, французском, обо всем этом.
Он качает головой: — Нет. Это не имеет значения.
— Но... это то, что делает тебя — тобой, — отвечаю я. — Это является частью тебя, не так ли?
Он напрягает свою челюсть.
— Это не та часть, о которой мне хотелось бы вспоминать, Дэйзи.
Под этим он имеет в виду быть под контролем мамы. Думаю, он делает выбор в пользу того, чтобы забыть многое из детства, те вещи, из-за которых он оставался в тени. Из-за которых он так же мучался, как и его брат. Я встаю на цыпочки и целую его в щеку.
— Спасибо, что рассказал мне правду.
Двери лифта открываются, и я выхожу. Он ловит мою руку, переплетая наши пальцы, когда мы выходим в коридор. Этот быстрый, импульсивный жест разжигает в моем сердце огонь.
24. Райк Мэдоуз
Я прижимаю телефон сильнее к уху: кажется, я услышал Коннора неправильно.
— Прошу прощения?
— Я вышел где-то на десять минут, чтобы поговорить с Роуз. Я не ожидал, что он закажет что-то помимо Fizz и картошки.
— Ты говоришь мне, что ты не следил за ним десять минут, и мой брат выпил что?
— Не знаю. Но я уверен, он что-то выпил. Он не смотрит на меня, так что я думаю, он пьёт Fizz с ромом.
— Забери у него стакан, черт возьми, — я шагаю по гостиничному номеру, быстро проводя рукой по волосам.
— Он расстроен, — отвечает Коннор. — Нас весь день преследовали папарацци, задавая вопросы о твоем отце. Он не смог с этим справиться.
Они просто должны были отправиться за покупками в магазины на улице Сент-Оноре. Ранее Ло написал мне, что Коннор купил для Роуз чуть ли не пол магазина «Hermes», и большую часть вещей пришлось сразу отправить прямиком домой. Казалось, мой брат в порядке, но, твою мать, мне стоило, позвонить ему и спросить.
— Не пытайся, блядь, объяснить зависимость моего брата, — рычу я. — Он болен, Коннор.
Дэйзи с беспокойством наблюдает за мной, надевая бордовую водолазку поверх майки. На нем вышиты три золотых кольца для квиддича и надпись: «Я вратарь». Одними губами она произносит: — Ты в порядке?
Я даже не могу ей ответить. Вместо этого я сердито смотрю в ковер.
— Коннор, я чертовски серьезен. Забери у него чертов напиток прямо сейчас
— Мы в пабе рядом с отелем.
И тут до меня доходит. Ло и понятия не имеет, что Коннор в курсе, что он пьёт.
— Ты хочешь, чтобы я сыграл роль плохого гребаного копа?
— Кто-то должен быть на его стороне, Райк, — отвечает Коннор. — Нельзя, чтобы он думал, что все ополчились на него.
— Он гребаный алкоголик! — ору я. — Он даже не должен быть в баре. Ты говоришь мне, что ты самый умный парень во всем гребаном мире, и при этом даже не можешь забрать напиток у него из рук.
— Я достаточно умен, чтобы понимать, что мои действия не принесут никакой пользы. Ты уже доказал, что ты можешь быть жестким плохим копом. Так что эту роль я на себя не беру.
— Прямо сейчас я от всей души ненавижу тебя, — меня трясет от злости, и я не знаю, то ли это от того, что Коннор повернулся спиной к моему брату, или потому, что я не уследил. — Ты хочешь остаться его лучшим гребаным другом, пока я разгребаю все дерьмо, что ж, прекрасно. Мне уже насрать.
Я вешаю трубку, тяжело дыша.
— Нам нужно идти, — я поднимаю взгляд на Дэйзи, и замечаю, что она уже перекинула свою сумочку через плечо.
— Я готова.
Я хватаю куртку, и мы, блядь, выходим с номера.
Я кладу руку на поясницу Дэйзи, пока мы пытаемся пройти по переполненной людьми улице, тут полно операторов и спортивных фанатов в красно-белых футболках.
«Вперед, Англия!» — кричит пьяный парень с британским акцентом, размахивая своим чертовым кулаком в воздухе. В этой же руке он держит пиво. Его друзья поют победную песню, даже несмотря на то, что они проиграли своим соперникам из Южной Америки.
Дэйзи с любопытством наблюдает за болельщиками, ее глаза загораются при виде всего этого хаоса. Если бы вокруг не было столько камер, думаю, она бы подошла к одному из болельщиков и завела с ним разговор просто так, черт возьми.
Я в третий раз пытаюсь дозвониться до своего младшего брата, но он не отвечает. Я готов его убить. Нет, сначала я убью Коннора, а потом я, блять, убью своего брата.
— Вы теперь пара? — спрашивает репортёр.
— Как давно вы встречаетесь?
— Поцелуй ее, Райк, — фотография стоила бы кучу гребаных денег.
Нас с Дэйзи всегда видят вместе, так что сплетни и слухи уже какое-то время крутятся вокруг. Как итог, ее мама ненавидит меня еще сильнее, а мой брат с опаской оставляет нас одних. Но доказательств наших отношений никогда не было, были лишь фотографии, где моя рука лежит на ее плече или ее спине, иногда легкие объятия — ничего серьезного.
Дэйзи встречается взглядом с одним из операторов, ее губы изгибаются у улыбке: — Я не целуюсь с парнями, которые ездят на мотоциклах.