— Мы как раз шли к этому.
— Позволь мне помочь, — говорит другая медсестра, подходя к кровати. — Нам в любом случае нужно сменить повязку.
Райк встает с кровати, пока обе медсестры возятся вокруг меня. Он подходит к Коннору и Ло, которые стоят у изножья кровати. Мое сердце бьется все так же сильно и быстро.
Джанет медленно снимает повязку, которая покрывает пару швов... нет, подождите, огромное количество швов.
— Была глубокая рана, — объясняет она самым добрым голосом. — Тебе сделали МРТ. Все в норме. Доктор сказал, возможно, у тебя лёгкое сотрясение, но в остальном через две недели ты будешь в порядке, никаких швов. Останется лишь...
— Шрам, — заканчиваю за неё. Они освобождают мою щеку от пластыря и марли, и вот что я вижу: покрасневшая рана тянется от виска к подбородку по всей щеке. Я провожу языком вдоль десны, ощущая тыльную сторону швов, словно моя щека была разрезана насквозь.
— Как...
БИПБИПБИП. Я смотрю на Райка, мои глаза размером с блюдца.
— Тебя ударили огромной палкой. Врачи думают, что на ней было что-то острое. Это и порезало твоё лицо.
— Тебе сделали прививку от столбняка, — заверяет меня медсестра в голубом халате.
После говорит Джанет: — Мы можем пригласить психолога.
Потому что шрам останется навсегда. Потому что я больше никогда не буду той милой Дэйзи Кэллоуэй, которую печатают на разворотах журналов или приглашают на подиумы. Я больше не модель.
Я больше не тот человек, каким мама так старательно пыталась меня сделать.
Но теперь я в большей степени могу быть самой собой, чем раньше.
Я закрываю глаза и облокачиваюсь назад. Мой пульс замедляется. Я делаю глубокий вдох. Такое ощущение, словно это мой первый вздох за всю жизнь, и слезы тихо стекают по моему лицу. Колоссальное давление начинает нарастать в моей груди.
— Это нормально, что ты сейчас расстроена.
Я открываю глаза и качаю головой, издавая слабый смешок.
— Я не расстроена, — мой подбородок дрожит. Я вытираю слёзы и говорю: — Облегчение — вот, что я чувствую, — мои глаза встречаются с глазами Райка. — Насколько это ненормально? — и затем я начинаю рыдать, потому что знаю, что не должна так чувствовать.
В секунду он оказывается рядом со мной, и я обвиваю руки вокруг него.
До этого момента я и представить себе не могла, в какой ловушке я нахожусь. До тех пор, пока не произошло нечто ужасное, что позволило мне почувствовать себя хорошо.
Я знаю, что отчасти сама виновата в этом. Если эта ситуация не показывает мне, что я должна постоять за себя, то я не знаю, что ещё могло бы открыть мне глаза.
28. Дэйзи Кэллоуэй
Обезболивающее меня вырубило. Я испытала какой-то новый вид сна. Не то чтобы он лучше. Я всегда чувствую вялость и сонливость, и я все еще мечтаю о том идеальном сне, который у меня был до всей ситуации с медиа. К счастью, Райк купил мне энергетик в мой последний день в больнице.
Я делаю глоток «Lightning Bolt!» и одновременно копаюсь в своем чемодане, который Райк принёс сюда. Парни уже оформили выселение из отеля за меня и собрали все вещи.
— Ты звонила в свое агентство? — спрашивает Райк.
— Да, я уволилась прошлой ночью.
В последний день Недели моды я позвонила в агентство Revolution Modeling Inc. и сказала: «Я не хочу больше работать моделью. Извините, но вам нужно будет найти замену для сегодняшнего вечернего показа. Следующие три недели или в будущем работать я тоже не буду». Мой голос не был таким уверенным и напористым, каким был бы у Роуз. Но я воспринимаю это как пробный вариант перед звонком маме.
В агентстве спросили причину.
И я сказала самую что ни на есть правду: «Мне не нравится работать моделью».
Никаких увиливаний. У меня было целых два дня в больнице — две ночи я провела наедине со своими бесконечными мыслями — чтобы прийти к этому выводу. Моя карьера закончилась из-за шрама на моем лице, а должна была из-за моего здоровья, эмоций и счастья еще гораздо раньше. И для того, чтобы это осознать, потребовались ужасная ситуация, которая чуть ли не привела к смерти, и окончание карьеры моделью. Но легче винить во всем шрам. Знаю, я не почувствую себя лучше, пока не буду делать так, как мне говорили.
Я вытаскиваю джинсовые шорты и футболку со словами: «Я гребаная русалка».
— Как тебе? — спрашиваю Райка, показывая ему V-образный вырез.
Он почти улыбается, что мне уже нравится.
Я застегиваю чемодан.
— Ты можешь закрыть занавески, пока я переодеваюсь? — я бросаю на него тот взгляд, который говорит «тебе уходить необязательно».
Его выражение лица трудно распознать. Мне мало что удаётся прочесть в его задумчивом взгляде. Я пыталась не задаваться вопросом, собирается ли он расстаться со мной из-за лица. Он ведь сказал: «Мы справимся с этим вместе». Мне просто интересно, он будет мне помогать как друг или как кто-то больше.
Эти вопросы разрывают меня изнутри.
Кажется, я скоро узнаю, где сейчас его мысли. Коннор и Ло ждут нас в арендованной машине. Так что мы остались наедине впервые с момента моего пробуждения после операции. Не думаю, что Ло боялся оставлять нас одних. Я вижу, что он пытается доверять своему брату, особенно после того, как сам облажался и напился.
Я также отговорила Роуз и Лили прилетать сюда прямо перед тем, как они начали уже собираться. Я не хочу, чтобы Лили пропускала университет, а Роуз отменяла свои деловые встречи, просто, чтобы увидеть меня. Потребовалось несколько убедительных аргументов и двухчасовые переговоры, и я выиграла в этот раз. Хоть Роуз и заставила меня позвонить ей по Скайпу, я отказалась показывать ей рану под повязкой. Я ей сказала, что у неё будет хорошая возможность смотреть на шрам каждую нашу встречу до конца моей жизни. Так что несколько недель она может подождать.
Я наблюдаю, как Райк задергивает шторы, обеспечивая нам дополнительное уединение. Я кладу шорты и футболку на край кровати, больничный халат висит на моем теле как тонкий мешок. От тишины вокруг нас мое сердце стало биться ещё быстрее. К счастью, я больше не прикреплена к различному оборудованию, однако мое быстрое поверхностное дыхание заменяет звук: бип бип бип.