Зачем кричать, если это только сделает больно всем вокруг?
Когда мои легкие начинают просить воздуха, я всплываю на поверхность. Роуз в своих черных трусиках и лифчике заглядывает в воду с края скалы. Как только я всплываю, она обрызгивает меня.
— Я подумала, ты утонула, — ледяным тоном говорит она. — Я собиралась прыгнуть за тобой.
— Прыгай сейчас, — говорю я, ледяная вода обдает мои руки и ноги. Я плаваю на спине. — Она такая тёплая.
Глаза Роуз сужаются.
— Ты дрожишь.
Лили совершенно голая, и она очень медленно заходит в воду. Её грудь сейчас намного больше моей. Я смотрю на свою грудь. Моя что, уменьшилась? Вот блин.
— Твоя грудь стала больше? — спрашиваю я Лили. — Или моя меньше?
Лили краснеет, она всё ещё не привыкла говорить о сексе и прочей подобной чепухе. В детстве я никогда не была с ней так близка. За любым женским советом я обращалась к Роуз.
— Э-э-э... — она дотрагивается до своей щеки. — Я покраснела?
— Да, — говорим мы с Роуз в унисон.
Лили смотрит на мою грудь, пока я плаваю на воде.
— Твоя стала меньше. Ты стала очень худой, Дэйзи, — она погружается полностью в воду и шипит, как кошка. — Холодно, холодно.
У неё изо рта выходит пар, и она цепляется за теплый камень, чтобы спастись от холода. Я уверена, что сейчас она мечтает о теле Ло.
Мне бы не помешала подушка из Райка Мэдоуза.
Я улыбаюсь при этой мысли.
Роуз прыгает в воду, не снимая нижнего белья.
— Твою мать, — задыхается она, когда выныривает на поверхность.
Её блестящие волосы прилипли к щекам. Зубы стучат, и она приближается к Лили, которая бросает свой камень, чтобы подплыть ближе к Роуз.
— Пингвинчики, пингвинчики, — говорит Лили.
Я смеюсь, когда они прижимаются друг к другу, чтобы согреться. Я знаю, что они страдают от холода ради меня, и я это очень ценю.
Роуз смотрит на меня, и её взгляд падает на мой шрам.
Я перестаю плавать и встаю в воде.
— Ты волнуешься о том, что скажет мама? — Лили спрашивает меня первой.
Я дрожу. Я не уверена, что это только от холода.
— Я хочу жить дальше, и я боюсь, что она превратит это в такую большую проблему, что я не смогу этого сделать.
— Скажи ей это, — говорит Роуз.
— Как? — спрашиваю я. — Она не хочет со мной разговаривать. Я звонила ей пять раз.
Роуз держится за Лили, как за своё личное греющее одеяло, и пару раз чуть не окунает её под воду. Но Лили держит свой подбородок над поверхностью и пихает Роуз локтем. Роуз концентрируется на мне, или, по крайней мере, пытается это сделать.
— Она не очень хорошо воспринимает перемены, — говорит Роуз. — К тому времени, когда ты вернешься домой, она будет готова поговорить с тобой о смене профессии.
— А если у меня не будет хорошего запасного плана? — спрашиваю я.
— Он может тебе понадобиться, — честно отвечает Роуз. — Мама любит планы, и если у тебя есть только Я не знаю, — она начнет заполнять за тебя резюме для колледжа.
Значит, чтобы вырваться из-под маминого контроля, я должна понять, что я хочу делать со своей жизнью. Это не должно быть так сложно, но это звучит ужасающе принимать такое решение в восемнадцать лет.
Мне нужно ещё лет пять, не меньше.
Может быть, десять.
Десятилетие звучит неплохо. Десятилетие подготовки к тому, чем я буду заниматься следующие пятьдесят лет. Как другие восемнадцатилетние определяют свои мечты и карьерные пути прямо перед колледжем? Как можно так рано знать, что у тебя хорошо получается и что ты любишь?
Что если вы так и не узнаете?
Что, если вы проведете всю жизнь в поисках, не найдя в итоге никакого ответа?
Будущее угнетает.
Может быть, поэтому я никогда не думала об этом раньше.
— Ты и Райк, — внезапно говорит Роуз, пробуждая меня от моего меланхоличного ступора. Может, она поняла, что тема о нашей маме наводит тоску. — Вы уже трахались?
Я вытаращиваю на неё свои глаза. Ого, моя сестра сказала это так беззаботно.
— Мы не вместе, так что...
Это странно. Я говорила эти слова раньше, но теперь они стали настоящей ложью.
Роуз закатывает глаза.
— Когда вы занимаетесь сексом, пожалуйста, убедитесь, что он предохраняется. Я бы поговорила с ним, но Коннор запретил мне. Он сказал, что это не моё дело, — насмехается она. — Ты моя сестра. Это точно моё дело угрожать его яйцам и пенису.
Лили нахмурилась.
— Когда это Коннор запрещал тебе что-либо делать?
Роуз и правда имеет равные права в отношениях с Коннором. За исключением, возможно, постели. Боже, меня передергивает при воспоминании о том, как он доминировал над ней во время секса. Я сдерживаю желание исчезнуть под водой.
— Он угрожал вернуть всю одежду Hermes, которую он купил для меня, — она глубоко вдыхает. — Это было низко. Но я больше не переживаю по этому поводу.
— Конечно, — говорю я с улыбкой. — Ну, тебе не стоит беспокоиться. Я не занимаюсь с ним сексом. Пока.
Это должен быть тот момент, когда я открываюсь о своём самом первом оргазме, когда я делюсь всеми подробностями. Я уже рассказывала им об этих проблемах, так что рассказать им о своем успехе было бы естественно. Но я держу это в себе. Не только потому, что это связано с Райком, но и потому, что это связано с другими вещами, которыми я больше не могу с ними делиться.
Ночные кошмары. Сон.
Я больше не принимаю обезболивающие, а это значит, что у меня больше нет клонит в сон.
Сегодня вечером я приму Ambien, таблетку, которая борется с бессонницей, но приводит меня в состояние мрачного реалистичного сна.
Я нервничаю из-за того, что буду кричать посреди ночи, будить и волновать их. И как я это объясню?
Сказать ли мне: Я не могу спать по ночам, потому что думаю о человеке, который забрался в мою комнату, чтобы сделать снимки. Я думаю о папарацци, которые загнали меня в угол. Я думаю обо всех друзьях, которые ненавидят меня, презирают меня и пугают меня. Я думаю обо всех мужчинах, которые верят, что я Лили. И ты причина, старшая сестрёнка. Из-за тебя я не могу спать. Если бы не твоя сексуальная зависимость, я была бы свободна. Так чертовски свободна.