Его брови напрягаются, и я вижу, что он ожидает шутки и моего обычного театрального представления.
— Что?
Я искренне улыбаюсь.
— Ты меня очень, очень, привлекаешь.
Уголок его губ приподнимается.
— Забавно, но ты меня тоже привлекаешь. Что мы будем с этим делать?
— Заниматься любовью и делать малышей.
Его брови взлетают вверх.
— Ты уже хочешь сделать со мной малышей, Кэллоуэй?
— Я хочу сделать с тобой много чего.
Я даю ему очень дипломатичный ответ, идя по тонкому люду с этой темой. Я понятия не имею, что он думает на этот счёт. Его мысли могут совпадать с мыслями его брата. Ло не хочет детей, потому что алкоголизм передается по наследству. Лили рассказала мне его позицию по этому вопросу. Ну, на самом деле она рассказала Роуз, а я была в той же комнате и, вроде как, подключила себя в разговор. Я понимаю, что это звучит раздражающе, но я просто хочу быть рядом с ними, пока они не разъехались и не завели семьи.
Он целует меня в губы, его язык легко проникает в мой рот и скользит по моему, а затем он отрывается от меня и говорит: — Я тоже.
Он встает, ставя меня на ноги. И хватает свои трусы и джинсы, начиная одеваться. Я собираю свою одежду и с любопытством наблюдаю за ним. Я не думала, что меня будет так сильно волновать его мнение на тему детей, но я умираю от желания узнать.
— Знаешь, я ведь пошутила насчёт детей, — говорю я, надевая трусики. Он протягивает мне футболку, и от напряжения этого разговора у меня сжимаются легкие. Его тёмный взгляд мало что пропускает, что только усложняет ситуацию. — Но мне любопытно...
— Тебе всегда любопытно, — говорит он, взъерошивая мои волосы грубой рукой.
— Мне очень, очень любопытно, — я улыбаюсь. — Ты планируешь когда-нибудь жениться и завести детей?
Он натягивает футболку через голову и поднимает с земли свою кожаную куртку, стряхивая с неё грязь. Затем он проводит рукой по волосам, давая понять, что мой вопрос его немного тревожит.
— Я не такой, как мой младший брат, если тебя интересует это, — говорит он, надевая куртку. — Я правда верю, что алкоголь может стать проблемой для любого моего ребенка, но эта болезнь ничего у меня не отнимет. Я этого не допущу.
Ответ почти заставляет меня улыбнуться. Я бы хотела, чтобы Ло чувствовал то же самое, но думаю, что для него всё по-другому. Он борется со своей зависимостью гораздо дольше, и у него был гораздо более тернистый путь, нежели у Райка.
Он поправляет свои волосы, пытаясь прочесать пальцами взъерошенные пряди.
— Слушай, — вдруг говорит он, собрав мысли в единое целое. — Я не могу поступить со своими детьми так, как это сделали со мной мои родители. Расставание, развод, долбанные ссоры. Я хочу быть в серьезных, преданных отношениях, прежде чем у меня появится ребенок.
— Ты имеешь в виду брак, — говорю я.
— Когда ты женат, ты всё равно можешь развестись. Я не придаю большого значения этому слову. Мне просто, блять, нужна эмоциональная преданность, — он показывает головой в сторону тропинки, по которой мы пришли. — Давай будем идти.
Я следую за ним, не отставая от его длинного шага.
Пока я молчу и перевариваю полученную информацию, его глаза несколько раз переходят на меня.
— А чего хочешь ты?
Я улыбаюсь.
— Вы посмотрите только, кто теперь любопытный.
Он убирает с моего пути кукурузный стебель.
— Ага, когда ты шутишь, мне приходится читать между строк, а я не всегда правильно тебя понимаю. Проще спросить у тебя.
Я рада, что он спросил. Это определенно означает, что ему не всё равно.
— Я хочу быть полностью преданной кому-то, выйти замуж, возможно, скорее раньше, чем позже. И я хочу детей. Может быть, троих. Я также хочу путешествовать, посетить семь великих чудес, нырять с аквалангом и стоять под водопадом в Коста-Рике, целуя тебя.
Он тянется и берет меня за руку в свои.
Моё сердце замирает.
— Не в таком порядке, — говорит он мне.
Уголки мои губ поднимаются, потому что он не сбрасывает со счетов ни одно из моих желаний. На самом деле, я вижу это в его глазах.
Он тоже хочет всего этого.
45. Райк Мэдоуз
— Просто не торопитесь, — говорит мне Коннор по телефону. — Мы остановились в Розуэлле, потому что Лили и Ло хотели увидеть пришельцев. Они провели четыре часа в музее — простите, я имел в виду в сраной пропагандистской дыре.
Я слышу Ло на заднем плане.
— А ты заставил нас провести три часа на кладбище. Между нами, кто из нас супер-чудак, любовь моя?
— Это было военное кладбище, — говорит мне Коннор. — И мы с Роуз искали наших предков.
— Я победила, — говорит Роуз. — У меня на три мертвых родственника больше, чем у Коннора.
Я качаю головой.
— Какие же вы все ёбнутые.
Я слышу улыбку в его голосе.
— Итак, мы встретимся в Юте примерно через четыре дня. Мы потеряли большую часть папарацци, но есть парочка, которые всегда нас догоняют.
— Мы не видели ни одного папарацци с тех пор, как разделились с вами.
— Хорошо. Кстати, Грэг пытался связаться с Дэйзи, чтобы убедиться, что она в безопасности. Она проверяла свой телефон?
— Я не знаю, — честно отвечаю я. — Но у нас тут хреновый сигнал. Я прослежу, чтобы она позвонила ему сегодня.
— Отлично.
Мы прощаемся и вешаем трубку. Я возвращаюсь на парковку, где Дэйзи сидит на обочине. Наш мотоцикл припаркован у нашего кемпинга, который не спрятан в густом лесу, как в Дымчатых горах. Мы поехали в объезд Вайоминга, тут в основном травянистая местность, но позади нас высится массивная скала, вокруг неё деревья. Башня Дьявола. По форме она напоминает наперсток, вершина плоская.
Я подумывал отвезти её в Йеллоустон, так как она никогда там не была, но когда я рассказал ей, что совершил свободное одиночное восхождение на Башню Дьяволов — почти побив рекорд по самому быстрому подъему, — она настояла, чтобы мы остановились, чтобы она смогла увидеть её. Теперь мы собираемся совершить поход вокруг основания... и, видимо, заодно покрасить её чертовы волосы.