Войны? О да. Самый конец Войны Правок. Не помню, в чем суть, но я определенно охранял какие-то приграничные, окраинные Т-ворота одного из отколовшихся государств, созданных на развалинах Насущной Республики, когда во всех ее ассемблерах поселился редакционный вирус-червь.
А что потом… Да поди вспомни. Одно время я был кошкой Лайнбарджера [3]. Или на этих кошек только работал? Но тогда получается, что я не был танком! А был чем-то совсем другим!
Я выхожу из Т-ворот в конце затхлого коридора, который ведет через каменное сердце руин собора. С двух сторон в черное небо вздымаются могучие столбы, а по ажурным деревянным перегородкам меж ними вьется плющ. Эти столбы являются нужной иллюзией – сигнализируют о границе тоннельного поля, удерживающего здесь атмосферу; эта планета, за пределами готического ландшафтного парка, обледенелая и безвоздушная, прикованная приливной силой к коричневому карлику где-то далеко за гранью Солнечной системы, в нескольких сотнях триллионов километров от легендарной вымершей Zemly. Я шагаю мимо гниющих алых и бирюзовых шерстяных гобеленов, на которых изображены орточеловеческие фигуры в доспехах или длинных одеждах, сражающиеся насмерть или занимающиеся любовью по ту сторону такой огромной пропасти секунд, что мое личное прошлое для них ничегошеньки не значит.
Вот я, брошенный на другой стороне времени, в реабилитационном центре, которым управляют хирурги-храмовники Невидимой Республики, хожу по пустынным пассажам живописной имитации руин, воздвигнутой на поверхности мертвой планеты, тщусь заново собрать воедино мою грубую личность. Я даже не помню, как сюда попал. О чем мне следует поговорить с терапевтами?
Я следую за мигающим курсором карты, загруженной в модем, в центральный двор, затем поворачиваю налево к нефу и иду мимо каменных алтарей, увенчанных резными скелетами гигантов. Неф сразу заканчивается прямоугольным отверстием в пространстве – еще одними Т-воротами. Пройдя через них, я чувствую внезапную легкость – гравитация более не хочет меня удерживать, а кажущаяся сила Кориолиса тянет влево. Свет становится ярче, а пол представляет собой озеро голубой жидкости с таким большим поверхностным натяжением, что я могу скользить по нему – ноги едва оставляют вмятины на глади. На уровне воды дверей нет, только в стенах прорезаны выемки и неровные проемы. В воздухе висит слабый запах йода. Рискну сказать, что я иду через один из загадочных роутеров, вращающихся вокруг множества коричневых карликов в этой части галактики.
В конце коридора пролетаю несколько облаков тумана размером с человека – этой анонимизирующей мглы напустили спецом, чтобы прохожие в роутере не замечали друг друга, – и попадаю в другую залу с кольцом Т-ворот и А-воротами у стены. Иду в указанную дверь и перемещаюсь в уже знакомый мне коридор, обшитый живым деревом с обеих сторон. В дальнем конце двора – декоративный фонтанчик. Здесь тихо и приятно, все освещено теплым сиянием желтой звезды. У нас здесь есть апартаменты – у меня и еще у нескольких пациентов, проходящих реабилитацию. Сюда мы можем приехать и безопасно провести время среди людей, находящихся на той же стадии реабилитации, что и мы. И вот я прихожу к своему терапевту.
Сегодняшний терапевт – вовсе не гуманоид, не эльф и не епископ. Пикколо-47 – мезоморфный робот, окологрушевидной формы, с большим количеством разных, странно выглядящих механических конечностей, некоторые из которых даже физически не связаны с его телом. Нет ничего похожего на лицо. Я считаю, что это некультурно (механизм распознавания эмоциональных состояний по выражению лица у людей очень бестолковый, и появление на публике без лица считается серьезным оскорблением), но держу эту мысль при себе. Вероятно, он делает так специально, хочет проверить мою устойчивость – если я не могу иметь дело с кем-то, у кого нет лица, как поведу себя на публике? Как бы то ни было, ссора с терапевтом – не средство от моей эмоциональной нестабильности.
3