Тут он услышал аплодисменты Одарки, оторвался от бумажки и посмотрел на нее через массивные очки. Странно, но лицо супруги не вызвало у него восторга. Он тут же нахмурился и уткнулся в бумажки.
– Вместе с тем, – продолжил Цицерон свою неоконченную речь, – надо, если быть объективным, признать следующее: госпожа Одарка допускает серьезные недоработки в ведении домашнего хозяйства. А именно: часто подает жареную картошку двух, а то трехдневной давности, иногда попадаются заплесневелые отбивные, отчего у меня, когда я стою на трибуне и произношу речь перед депутатами и всем народом, происходит подозрительное урчание в брюхе. Все это может привести к тому, что я схвачу такую же болячку, как и наш выдающийся президент Вопиющенко. И что тогда будет с нашей страной? У президента болит желудок и у премьер-министра болит желудок. Сначала нас начнут жалеть, а потом… потом могут возненавидеть либо, в знак солидарности, все получат такую же болезнь. Мы получим больную нацию. Наши враги уже твердят, что мы больны на голову. Но это так, по злобе. А вот Вопиющенко действительно болен. Желудок у него никуда не годен, а теперь, после отравления биологическим оружием, и голова может дать сбой. Но, госпожа Одарка, все, что я здесь говорю, относится к строгой государственной тайне: кадастр № 45/6667–12. Благодарю за внимание.
Одарка всплеснула руками, затем схватилась за голову и убежала на кухню. Юрий Анатольевич принял это за аплодисменты и облегченно вздохнул.
21
Начальник штаба избирательной компании Бздюнченко собрал команду единомышленников к пяти часам вечера на так называемый пленум.
Все члены избирательного штаба обладали скромными умственными способностями, но отличались из ряда вон выходящими амбициозными замашками, беспардонной наглостью и соответствующим поведением. Каждый считал, что он пуп земли и, как только Вопиющенко станет президентом, ему будет предложена самая высокая должность. Следует оговориться: скромные умственные данные любого члена команды Вопиющенко компенсировались изрядной физической силой, довольно крепким телосложением, что позволяло действовать по принципу: сила есть – ума не надо. Ведь практически любую власть, если она не идет в руки добровольно, берут силой. Как было в России в семнадцатом году? Кучка бандитов во главе с коротышкой Лениным, снабженная миллионами немецких марок, захватила власть силой, а потом во всех учебниках это трактовалось как воля народных масс.
Все революции совершались в столицах. Вот и в Киеве должна произойти такая революция. Начальник избирательного штаба и собрал пленум, чтоб обговорить штурм ЦИК в одну из ночей, чтобы не дать возможность утвердить избирательные участки, находящиеся на территории России, где проживает украинская диаспора в несколько миллионов человек.
Сам Бздюнченко не отличался той физической силой и даже наглостью, которой обладали другие члены команды. И в отличие от других, у него был только один диплом о высшем образовании, в то время как остальные имели дипломы кандидатов наук, значились профессорами и даже академиками, а в действительности не имели даже среднего образования. Так, у Заварича-Дубарича было несколько дипломов, хотя он окончил всего лишь шесть классов.
Дипломы кандидатов и докторов наук продавались на любом переходе в метро, как, впрочем, и в Москве, и стоили копейки.
«С такими ребятами, – подумал Бздюнченко, – можно не только власть захватить, но и горы свернуть. Их физические данные – это дар природы, тут ни дать, ни взять: как есть, так есть. Плечистые ребята с хорошо накачанными мускулами, богатырскими скулами, владеют приемами самбо и каратэ. Пердушенко, Бенедикт Тянивяму, Дьяволивский, Залупценко, Рыба-Чукча, Турко-Чурко, Заварич-Дубарич, Пинзденик – просто богатыри. Даже лидер нации с завистью смотрит на них и сам делает все, чтобы не плестись в хвосте».
Все были в сборе, а президент задерживался. Депутаты начали нервничать. Даже Пердушенко поддался нервозности, правда, никто этого не заметил: он умел скрывать все внутри себя, и ни один мускул на его лице не дрогнет, в то время как его коллеги трясутся от злости.
«Юлия с ним, с моим кумом, соблазняет его, курва неуемная, хочет вытеснить меня с законного кресла премьера еще до завершения оранжевой революции», – думал Петя.