Проснувшись, Люпин накинул халат, сунул ноги в стоптанные тапочки и вышел на балкон. Было еще довольно темно; луга, сады, дальние горы и оранжевая столица, расположенная у их подножья, — все окутано полумраком.
«Наверное, я спал всего час или два», — вздохнул Люпин. Осторожно, стараясь не шуметь, прошел он мимо комнаты дочерей. Озорная Астра и мечтательная Хризантема, конечно, еще спали.
По крутой винтовой лестнице Люпин, тяжело дыша, поднялся в самую высокую башню дворца. Войдя в нее, он остановился перевести дыхание. Взгляд его задержался на небольшом портрете, висевшем на стене. Это была искусно выполненная фотография профессора Мака, которого Люпин считал своим учителем. Прежде чем подойти к телескопу, Люпин всегда задерживался около портрета Мака и даже… говорил с ним.
— Уважаемый профессор, — произнес и на этот раз Люпин, — ответьте мне, почему вы предложили в свое время переименовать нашу Оранжевую планету в Оранжевую звезду? Ведь это не совсем правильно: планета и звезда — разные понятия.
Профессор Мак молча смотрел на него. Люпин вздохнул.
— Молчите? Вам нечего ответить? — снова обратился он к профессору, хотя прекрасно знал, что портреты не умеют разговаривать. — Но я догадываюсь, в чем дело… Вам нравилось само название — звезда. И другим оно понравилось. И нашу планету переименовали в Оранжевую звезду. Давно это было. Давно, профессор Мак, вас нет на свете. А я продолжаю наблюдать за звездами… Но мне неуютно живется, профессор! А что делать?
Люпин горько усмехнулся. Потом он прильнул к телескопу. Бесконечные звездные пространства распахнулись перед ним. Звезды сияли так, что, казалось, они способны взволновать любое сердце. Но Люпин давно приучил себя к тому, чтобы не волноваться.
Он вглядывался в космические глубины, сверяя обычное расположение крупнейших звезд и созвездий. Но что такое? Люпин не поверил самому себе. Одна из звезд пришла в движение, она двигалась, она приближалась…
«Я, наверное, еще не проснулся, — подумал Люпин. — Ведь не может же звезда приближаться ко мне!»
Но Люпин, разумеется, не спал. Снова и снова вглядываясь в телескоп, он убедился, что звезда действительно двигалась к нему.
И тогда Люпин понял: это не звезда, это — космический корабль.
Напряженно всматривался он в приближающуюся светлую точку, которая росла на глазах, все увеличиваясь в размерах. Потом в страхе метнулся вниз по лестнице. Одна тапочка слетела с его ноги, и он даже этого не заметил.
Люпин чуть не сорвался с лестницы, во всяком случае, последние четыре ступеньки он, упав, прокатился на спине. Хорошо еще, что упал он на мягкий ворсистый ковер и потому не очень ушибся.
Вскочив на ноги и шлепая одной тапочкой, Люпин побежал в центральную часть дворца. Охрана знала его и потому всюду беспрепятственно пропускала.
Но около спальни правителя Оранжевой звезды его остановили. Высокие и плоские, одетые в зеленые колючие мундиры солдаты-кактусы с карабинами в руках загородили ему дорогу. Подошел дежурный офицер-кактус, толстый, шарообразный, весь в колючках, и спросил:
— В чем дело, астроном Люпин? Разве вы не знаете, что правитель Пырей изволит спать?
Оранжевой звездой правил могучий Пырей. Все придворные знали, что Пырей страдает бессонницей. Иногда он не спал несколько ночей напролет. А когда с вечера засыпал, то будить его было небезопасно. Этим можно было навлечь на себя сильный гнев.
Люпин все это знал и все же с настойчивостью обратился к офицеру:
— Я прошу разбудить правителя. У меня сообщение чрезвычайной важности…
Шарообразный офицер заколебался.
— Нельзя терять ни минуты! — наступал на него Люпин. — Вы будете отвечать…
Шарообразный офицер подал знак, солдаты-кактусы расступились, и Люпин вошел в спальню правителя.
В спальне горел ночник. Раздавалось густое храпение.
— Великий правитель Пырей, — робко произнес Люпин. — Прошу простить меня.
— А… Что? А… — раздалось бормотание из-за занавеса, закрывавшего кровать правителя. Затем занавес распахнулся, и правитель, сидя на кровати, испуганно закричал: — Кто здесь? Ни с места! Стреляю!
Пырей выхватил из-под подушки пистолет и направил его на Люпина. Теперь пришла очередь пугаться астроному.
— Это я! Люпин! — взвизгнул он.
— Ах, это ты… — начал успокаиваться Пырей, но тут же раздраженно набросился на астронома. — Как ты смел меня разбудить? — спросил он не обещающим ничего хорошего тоном.