— Садись, — сказал я.
Мы сидели на этой тонкой тряпке спина к спине, подтянув колени и положив на них белые листы. Сквозь прорехи приятно кололась трава, волны тихо выкатывались на берег и шумели, а далеко отсюда чуть слышно шумел быстроходный катер. Я закрывал глаза и слушал, потом открывал и смотрел, наслаждаясь каждой минутой и почти не вспоминая о том, что их у меня остается все меньше. Рука скользила по гладкому листу. Он сгибался и мялся у меня на коленях, но линии все равно оставались такими толстыми и тонкими, как того хотел я. Иногда я пытался заглянуть через плечо и посмотреть, что рисует девушка, но она толкала меня локтем и говорила, чтобы я не подглядывал, а я нарочно смешил ее и старался подглядеть.
— Я хочу сделать змея, — сказал я, вспомнив оранжевый конверт.
— Снова?
— Да. Только побольше.
— Мы сделали один раз такого змея… полтора метра в крыльях. Он был похож на огромную птицу, — вспомнила Лин. — Очень долго сидели, так старались, а он оказался тяжелым и не взлетел. Потом дождь пошел такой сильный, просто ливень… а мы сидели под ним и смеялись. Вода ручьями льется, молнии бьют, а мы сидим в кустах под змеем… и довольны. Аарон, я и Хэл. Потом мы все вместе заболели, — Лин улыбнулась. — А зачем тебе змей?
— Хочу Дэмиэну подарить.
— Так давай сделаем. Итан… Ты такую классную сказку придумал, с этой Африкой… Эван мне тогда всю ночь рассказывал, как змей над ней летал и всех пугал. Такого насочинял, я думала он не заснет от волнения. Потом захожу к нему, а он лежит с конвертом в обнимку. Не отдал… Я забрала его, только когда он заснул. Ты столько сделал для него, — сказала девушка. — А я все время в больнице, и мне даже некогда поиграть с ним. Я передала ему твое пожелание. И про секрет рассказала.
— Да? А он что?
— Ничего. Вроде, повеселел.
— Ну и хорошо, — кивнул я.
Тяжелых шагов не услышали ни я, ни Лин. Я втянулся и перестал вообще что-либо замечать, только слушал, как шуршит над бумагой карандаш Лин и мой собственный, маленький и сточенный, как в стихотворении Дэма. Я поднял голову, только когда увидел перед собой два кроссовка, а выше — широкие голубые джинсы. В это же мгновение мне под ноги упал букет белых лилий. Все дальнейшее произошло так стремительно, будто снятую пленку ускорили в несколько раз. Я напрягся.
— Сам встанешь или помочь, сучонок? — поинтересовался Аарон, угрожающе наклонив голову. Лин резко отложила рисунок и оглянулась. Я не успел ответить — парень резко нагнулся, схватил меня за воротник рубашки и дернул вверх, одной левой. Верхняя пуговица оторвалась и упала в траву.
— Только спокойно, — пробормотал я, опешив. Лин вскочила и посмотрела на парня широко распахнутыми глазами.
— Ты обалдел? Отпусти его, Аарон!
Он и отпустил меня. Головой о камень. Я дотронулся до ушибленного затылка и застонал. Лин бросилась ко мне, но Аарон схватил ее за руку выше локтя.
— Стой на месте, не трогай этого выродка! Это же не человек, это грязь. Да, Итан?
Я все понял, и мне сразу расхотелось вставать с земли и спорить с Аароном. Он узнал все первым, и в момент рухнула красивая оранжевая сказка.
— Ты что говоришь? Ты опять, да? Отпусти меня! — крикнула девушка, но Аарон вцепился в нее крепче.
— Я сказал, стой! А ты, падаль, расскажи все сам, сейчас расскажи, кто ты есть, — он хмыкнул. Я отвел глаза и стер кровь с шеи. Аарон скривился и ухватил Лин еще крепче.
— Ты спятил! Я сказала, отпусти! Ты вообще мог его убить!
— Только тронь его! — крикнул Аарон. Я безучастно смотрел на него. — А ты не молчи. Говори! Говори сейчас, говори громко, чтобы я слышал. Чтобы Лин слышала! Пусть она наконец узнает, кто ты. Ей будет интересно… Да говори же, ублюдок! — парень хотел дать мне хорошего пинка, и я уже сжался и закрылся руками, но Лин сильно оттолкнула его. Он едва удержался на ногах, но не отпустил девушку.
— Отпусти, Аарон! Ты точно рехнулся! Больно же!
— Больно? — он удивился. — Больно тебе будет сейчас. Да не молчи ты, урод! — он повернулся ко мне. Никогда не видел, чтобы в человеческом лице было столько ненависти. Лин посмотрела на меня, болезненно прищурившись. Этого я уже не мог вынести.
— Прости, Лин, — прошептал я. — Прости меня, прости…
— Что ты? — ей стало страшно. Я больше ничего не мог сказать, только повторял, как заведенный. Аарон посмотрел под ноги, на два рисунка. Мы нарисовали почти одно и то же. Я нарисовал Лин, сидящую с листом бумаги за моей спиной, а она точно так же — меня.
— Твой чертов Итан — спидоносец, — прохрипел Аарон. — Вот теперь я тебя отпускаю. Теперь даже у тебя хватит ума не натворить глупостей.
Он разжал пальцы, и на руке у Лин осталось несколько красных полос. Она побледнела. Я поспешно опустил голову, потому что смотреть на нее не мог.
— Это неправда? — тихо спросила девушка. Я долго сидел неподвижно, чувствуя на себе два обжигающих взгляда, а потом заставил себя поднять глаза.
— Это правда, — сказал я. — Я хотел рассказать тебе сегодня.
Аарон покачал головой и взял Лин за руку, на этот раз спокойно и бережно. Она посмотрела на него отрешенно.
— Пойдем домой, Лин, — попросил парень. Она ничего не ответила, а я поджал колени, опустил на них голову и обхватил ее руками. На черной рубашке сзади осталось бурое пятно моей грязной крови. А мне больше всего на свете захотелось сейчас, чтобы Аарон убил меня. Тогда не нужно было бы сидеть и понимать, что все получилось так плохо, насколько это было возможно.
— Прости, — сказал я в сотый раз, нисколько не рассчитывая на прощение.
— Ты редкостная гниль, Итан, — сказал Аарон. — Даже признаться не хватило храбрости. Тебе было бы стыдно, если бы ты любил Лин по-настоящему. Я все поставил на места, правильно? Я предупреждал — если не хочешь легко, будет трудно и больно. Ты сам выбрал.
Каждый выбирает для себя…
Фотокарточка с портретом веселого подростка встала перед глазами. Я не отдал ее Шону вместе со шкафом, а приклеил жвачкой к стене вместе с остальными. Я тяжело встал на ноги. Голова и особенно шея нещадно болели от удара. Похоже, любимый камень меня и прикончил. Лин посмотрела на меня точно так же, как только что на Аарона — без всяких чувств, как будто я был неодушевленным предметом. Мне стало безумно жаль ее. Не знаю, что чувствовал бы я сам, если бы услышал такое о ней.
— Только ради Бога, не подходи, — предостерег Аарон, увидев, что я собираюсь сделать шаг. Я остановился и покачнулся.
— Я тут останусь. Лин… Ты не думай. Мне правда очень жаль. Я знаю, ты не захочешь слушать сейчас мои оправдания, я и не буду оправдываться. Сам понимаю, какое я дерьмо. Ты сейчас уйдешь с Аароном, и я сейчас тоже уйду и больше никогда к тебе не подойду, честно. Ты только попытайся меня простить. Так будет лучше. Легче, что ли… Я никогда не желал тебе ничего плохого, я просто… просто я без тебя не мог. Вот… Прости меня, — выдохнул я и, постояв еще немного на месте, пошел прочь с берега. Мне было все равно, куда идти, и я повернул к дому, спотыкаясь и еле волоча ноги. Мне еще предстояло объяснить все Дэмиэну. Это было едва ли не хуже.
— Пойдем, — повторил Аарон. — Лин, послушай. Не убивайся так, прошу тебя. Он этого даже не стоит. Он тебя обманул. Все время он тебя обманывал.
— Он просто запутался, — прошептала девушка.
— Он подлец, Лин. Если бы я не узнал это сегодня, если бы не раскрылась эта правда… что бы он сделал с тобой, подумай?
— Ничего бы он со мной не сделал, — нерешительно сказала Лин.
— Можешь поручиться? — Аарон усмехнулся. — Я не могу. Пойдем.
Он мягко подтолкнул ее вперед. Лин посмотрела на рисунки на траве, на букет и на меня. Я старался идти быстро, но мне было тяжело. Чертова голова стала просто свинцовой. Девушка смотрела на меня не отрываясь, пока я не оглянулся. Тогда она отвернулась, но потом крикнула:
— Итан! Стой!
Аарон машинально задержал ее. Она нервно обернулась.
— Послушай. Ему сейчас хуже, чем тебе и мне, вместе взятым. Извини, — сказала Лин и вырвалась из его ослабших рук. Аарон тяжело задышал. Он поднял два рисунка и разорвал на клочки, шипя и ненавидя меня всего без остатка. Потом он с грустью взглянул на белый букет, бережно поднял его и быстро пошел вверх по склону.