Виктор ТРИХМАНЕНКО
ОРАНЖЕВОЕ ОБЛАКО
I
В широкие окна командно-диспетчерской вышки ломятся солнечные лучи. Ослепительные блики играют на тумблерах и кнопках пульта, вызывают ответное свечение зеленых и желтых сигнальных кружков, похожих на птичьи глаза. Такое солнце и такая теплынь в начале марта для здешних мест — редкость.
С вышки хорошо виден весь аэродром: небольшое поле на взлобке, шеренга «Антонов» и «Яков». Раз в сутки сюда приходит рейсовый самолет. Постоит часок, возьмет новых пассажиров и, проревев над заштатным аэродромчиком мощными двигателями, улетает на восток. Изредка выпорхнет в воздух «Ячок», вызванный по санитарному заданию. В остальное время — тишина. Но дайте срок, скоро аэродром зашумит, как потревоженный улей, «Антоны» и «Яки» разлетятся по точкам, станут кружить над полями, рассеивая удобрения. Работы подвалит столько, что пилотам некогда будет молодых женушек навестить.
В ожидании летней страды коротал время на вышке командир эскадрильи Лобов Константин Иванович. Сидел там, что скворец в скворешне, нахохлившись в своей кожаной куртке, иногда включал селектор, отдавал распоряжения, надобности в коих особой не было. Лобов выглядит старше своих сорока пяти лет — может быть, из-за того, как шутили пилоты, что всю жизнь пролетал в легкомоторной авиации. Большая лобастая голова комэска сплошь седая, с глубокими залысинами, лицо в морщинах, но глаза постоянно щурятся в улыбке, и как-то задиристо обозначена ямочка на подбородке. Никто никогда не видел гримасы на этом лице. Лобов и по натуре был добряком, человеком очень общительным и жизнерадостным, вместе с тем в делах летной службы ему хватало твердости.
К домику аэропорта (вернее бы назвать его авиапристанью, да слова такого нет) подкатил «газик». Лобов сразу определил, чья это машина, и заторопился с вышки по крутому трапу вниз, чтобы принять гостя, как полагается, в кабинете.
Только уселся он в кресло за письменным столом — громкий стук в дверь. Вошли двое. Один из них — крупный мужчина с сизыми мешками под глазами — был давно знаком Лобову: председатель колхоза «Красный партизан» Богдюк.
— Константин Иванович, дороженький ты наш! — загремел тот с дорога.— Рад видеть в добром здоровье.
Поднявшись, Лобов протянул руку. Он был на целую голову ниже Богдюка.
— Привез тебе еще одного заказчика.— Богдюк кивнул в сторону своего коллеги.— Тоже хочет заключить договорчик на авиахимические работы, чтобы, значит, такого же урожая достичь, как в моем «Красном партизане».
— Договор можно: и подкормим посевы, и прополем,— заулыбался Лобов.
Богдюк тронул его за локоть, доверительно подмигнув:
— Я, правда, сказал ему: посыпь хоть сахаром свои поля, все равно они не дадут такого урожая, как в моем «Красном партизане».
Рассмеялись, громче всех — Богдюк, при этом сизые мешки у него под глазами набрякли, взгляд отяжелел.
Председатель-новичок поинтересовался, во что обойдутся авиахимические работы. Достав из ящика таблицу, Лобов поискал нужную графу.
— Что там считать. Я вам так, без таблиц скажу,— уверенно заговорил Богдюк.— За обработку гектара, скажем, шесть рублей. Ну так… За тысячу гектаров — шесть тысяч рублей. Так что для колхоза составляют те шесть тысяч, когда у нас миллион дохода? Капля в море! Будем платить с удовольствием, только летай, Константин Иванович, дороженький ты наш!
Так-то оно так, да не у каждого колхоза на счету в банке миллион. Второй председатель тщательно изучил по таблице расценки авиахимических работ, что-то прикинул в уме, глядя на своего шумного товарища невидящими глазами, и только после этого попросил чистый бланк договора. В графе он проставил: 500 га. Для начала хватит.
— Кого пришлешь к нам? — деловито уточнил председатель «Красного партизана».
Лобов пожал плечами. Смеющиеся глаза сузились в щелки:
— У нас все хорошие пилоты. Плохих не держим, товарищ Богдюк.
— А все-таки?
— Загорцев прилетит. Который и в прошлом году ваши поля обрабатывал.
— О, Сергея Сергеевича знаем. Отличный работник, можно сказать, настоящий ас.
Последнее слово председателя Лобову не понравилось. Он пригасил улыбку. Сказал:
— Пилот неплохой.
На письменном столе лежал огромный, величиной с полено, карандаш. Кто-то из приезжих подарил его Лобову как сувенир, и с тех пор существует в кабинете комэска «руководящий карандаш», след которого виден на многих документах. Взяв «руководящий карандаш», Константин Иванович поставил им птичку в списке летного состава — против фамилии пилота Загорцева.