В каждом из пяти рядов окон на бетонной стене тускло светились только одно или два окна. Было видно, что они небольшие, квадратные и забраны толстыми решетками, точь-в-точь такими же, как на мопровском плакате «Не забывайте нас!». Остальные оконца видны не были, их закрывали листы кровельного железа. Эти листы были установлены чуть наклонно напротив каждого окна, а их края отогнуты к стене так, что закрывались и боковые просветы. Железо не было окрашено, заржавело, и по стене от странных ставень тянулись ржавые потеки. От этого она выглядела еще более мрачной и устрашающей. Белокриницкий не мог отвести от угрюмой стены испуганного взгляда. Так вот почему двор узок! Он перемыкается корпусом огромной пятиэтажной тюрьмы, о существовании которой жители города даже не догадываются, глядя на помпезный фасад управления НКВД.
— Не разглядывать! — прикрикнул старший энкавэдэш-ник, а его помощник пробежал вперед и открыл какую-то дверь. Видимо, это была одна из его постоянных обязанностей — открывать и закрывать двери.
— Шагом марш! — Становилось ясно, что с арестованными здесь не разговаривают, ими только командуют. И притом грубо, тоном окрика, почти как с животными.
Рафаил Львович вошел в какую-то дверь и поднялся на несколько ступеней вверх. Еще дверь, и он оказался в узком и длинном слабо освещенном коридоре.
— Приставить ногу! — Арестованный не был на военной службе, но нетрудно было догадаться, что команда означает приказ остановиться.
Старший из арестовавших Белокриницкого поднес чуть не к самому лицу своего помощника наручные часы и, раздраженно стуча по циферблату, что-то сказал. Тот сразу же побежал куда-то. Рафаил Львович понял только, что речь идет о какой-то операции, несомненно, еще о чьем-то аресте.
По обеим сторонам коридора были узкие одностворчатые двери с четкими номерами в белых кружочках. Сначала Рафаил Львович подумал, что это тюрьма. Но тут же вспомнил, что, судя по рассказам и картинкам, тюремные двери должны иметь наружные засовы с громадными замками и глазками для наблюдения за заключенными. А тут было что-то другое. Кроме того, тот корпус с закрытыми железом окнами расположен перпендикулярно этому, входящему в наружный периметр здания. Рафаил Львович вспомнил, что старший энкавэдэшник, когда их машина въезжала в ворота, сказал шоферу: «Ко второму следственному!» Значит, за этими дверями с белыми кружками номеров ведутся допросы. Но сколько же здесь таких дверей, если они расположены во всех этажах хотя бы одного только этого крыла громадного здания?
Белокриницкий не думал прежде, что окна, если их заслонить снаружи черными листами, так сильно напоминают мертвые глазницы, прикрытые непрозрачными накладками. Он видел однажды убитого током рабочего, на глаза которого его товарищи положили большие медные пятаки…
— Руки назад!
Рафаил Львович не понял сразу, что от него требуется, и вопросительно оглянулся.
— Руки на-за-а-ад! — злобно и нараспев, как опасному своей несообразительностью дураку, повторил энкавэдэшник. Схватив сзади кисти рук арестованного, он грубо свел их вместе, почти ударив одна о другую. — Шире шаг! — Рафаил Львович догадался, что «шире шаг» означает «иди быстрее!» Через несколько шагов последовала очередная команда: — Направо!
Белокриницкий свернул в узкий боковой проход. Проход оказался очень коротким — не более десятка шагов — и плавно изогнутым, наподобие запятой. Он выходил на лестничную площадку. Лестница была бы самой обыкновенной, такой же, как и во всяком другом современном доме добротной постройки, если бы ее пролеты не ограждали веревочные сетки. Они были натянуты по вертикали, над перилами лестницы, и горизонтально, на высоте каждого этажа. Горизонтальные сетки напоминали те, которые иногда натягивают над ареной цирка во время исполнения под куполом смертельных номеров.
Возникшее в первую минуту недоумение быстро сменилось пониманием, от которого к нарастающему чувству тревоги добавилось еще и ощущение жути. Оказывается, жизнь арестованных здесь нужно охранять от них самих! Той же цели служит, конечно, и войлочная кошма, которой обшиты квадратные каменные тумбы на поворотах лестницы. Их острые гранитные углы не должны соблазнять тех, кого ведут по этой лестнице, возможностью раскроить себе о них череп! Особенно силен, вероятно, такой соблазн для тех, кого ведут вниз…