Ирина не стала, как остальные отверженные, дожидаться, пока из зала выйдут все. Попросила соседку, жену арестованного рабочего-электрика, чтобы та помогла добраться домой Марье Васильевне, и побежала к выходу одна из первых. Перед ней расступались, давая дорогу, как, вероятно, расступались перед прокаженными и отлученными от церкви.
Ирина долго не могла заплакать. Наконец спасительные слезы получили выход, и сразу же она почувствовала облегчение и опустошающую усталость.
Почти все старые памятники с их затейливыми, сентиментальными скульптурами и витиеватыми эпитафиями были изуродованы. А их чугунные ограды в годы повальной мобилизации металла сданы в металлолом. Скамеечки, находившиеся прежде внутри оград, стали теперь доступны всем.
На одну из таких скамеечек и присела Ирина. Над ней возвышался угрюмый восьмиконечный крест на высоком цоколе из черного гранита. В отличие от мраморных, гранитные памятники разбивались трудно? и некоторые из них уцелели. Изредка по аллее торопливо пробегали прохожие. На одинокую, уткнувшуюся в платок женщину никто не обращал внимания. Здесь было кладбище.
Недалеко отсюда находилась могила матери Алексея Дмитриевича. Ирина не знала ее при жизни и не могла испытывать скорби по ней. Теперь же при мысли о покойной свекрови возникало чувство, похожее на зависть. Как ни трудна была ее судьба, трагедия насильственной разлуки с детьми ее миновала.
…Становилось совсем темно. Коленопреклоненный ангел под массивным крестом уже не белел, а вырисовывался темным силуэтом на фоне потухающего неба сквозь густую сетку ветвей. Инстинктивная дисциплина матери вернула Ирину к действительности и осознанию своих обычных обязанностей. Надо купать и укладывать дочку. Надежда на Марью Васильевну, да еще сегодня, была совсем плоха.
Она шла по главной аллее, тускло освещенной редкими фонарями, направляясь к калитке в задней стене кладбища, когда сидевший на скамье человек поднялся и пошел ей навстречу.
— Добрый вечер, фрау Ирэна, — сказал человек по-немецки, приподняв шляпу. Это был служащий германской фирмы, поставлявшей институту специальное оборудование. По договору фирма должна была осуществлять наблюдение и консультацию при монтаже и отладке особо сложных узлов. Ее представителем для этой цели и был молодой инженер Ланге.
Кроме него все иностранно-подданные специалисты были высланы на родину до истечения сроков заключенных с ними договоров. Ланге был единственным исключением, так как руководил особо важными работами на участке, где собственные специалисты, едва ли не все, были арестованы.
Испуг Ирины сменился удивлением.
— Добрый вечер, Отто… Что вы здесь делаете?
Ланге, приезжавший в Союз и раньше, раз или два бывал у Трубниковых со своими земляками, и она была знакома с ним, хотя и довольно поверхностно.
— Поджидал вас, фрау. Я знаю, ваши русские друзья боятся теперь проявить к вам хорошее отношение, — сказал немец, — а люди в вашем положении очень в этом нуждаются. Я хотел бы выразить вам свое сочувствие, фрау Ирэна.
Ланге был смущен и неуклюж в выражениях. Но его несомненная искренность и благожелательность тронули Ирину.
— Благодарю Вас, Отто. Но для чего вам понадобилась такая… конспиративность? — она пыталась улыбнуться. — Вы могли увидеть меня и в библиотеке.
— Я иностранец, фрау. Значит — шпион, разведчик… — Ланге усмехнулся. — Разговор со мной на людях может повредить вам, навлечь подозрение…
— Кажется, мне ничем уже нельзя навредить больше, дорогой Отто… — Ирина опять с трудом удерживалась от слёз.
Немец покачал головой.
— О нет, моя фрау… Предел возможности причинять зло человеку не наступает, пока он жив…
Они подходили к калитке, за которой была улица. Ланге, о чём-то всё время думавший, замедлил шаги. Остановилась и Ирина.
— До свидания, дорогой Отто. Спасибо за сочувствие. — Она подумала, что слово «до свидания» тут мало подходит. Кто знает, где будет она уже к утру завтрашнего дня.
— До свидания, моя фрау. — Немец снял шляпу и поцеловал протянутую руку. Не надевая шляпу, он стоял и смотрел ей вслед, по-прежнему о чём-то думая. И вдруг окликнул, когда она уже взялась за ручку калитки: — Фрау! — Ланге подходил к ней чем-то смущенный. — Простите меня, фрау Ирэна… Возможно моя просьба, покажется несерьезной и неуместной сейчас… Но мне не к кому кроме вас с ней обратиться…