Отослать найденное заявление можно будет уже завтра, если сегодня вечером попросить у дежурного по корпусу конверт, карандаш и бумагу. Бумагу припрятать, а в конверт вложить вот этот лоскуток. Адресованных в прокуратуру и другие инстанции писем в тюрьме не распечатывают. А если и распечатают, то найдут в конверте только письмо Степняка, неведомо кем в него вложенное. Да и само это письмо формально не противозаконно. Словом, ни заключенный спецкорпуса, ни его добровольный посредник не рисковали ничем.
Надзиратель, надсмотрщик за заключенными-работягами, правда, обещал обыскать истопника в конце рабочего дня и грозил карцером за припрятывание писем. Но и писулька Степняка может полежать до вечера в трещине вот этого полена. А оттуда она перекочует за подкладку пиджака сокамерника бывшего барыги. Коридорные же надзиратели, если и ощупывают иногда вернувшихся с работы арестантов, то только на предмет поиска стекляшек и железок, о бумажках они и не думают.
На унылой физиономии старого арестанта, когда он засовывал полоску картона в глубокую щель полена, появилось почти по-мальчишески озорное выражение. Должен же он хоть раз оправдать свое одиозное звание человека, отнесенного к категории «социально вредных»!
В кабинет дежурного помощника начальника тюрьмы вошел молодой человек с портфелем и, поздоровавшись с хозяином кабинета, протянул ему служебное удостоверение. Судя по дате заполнения бланка этого документа, он был выдан всего месяц назад некоему Корневу Михаилу Алексеевичу в том, что он является прокурором местной областной прокуратуры. Причем прокурором по надзору за местами заключения. Посетитель был, очевидно, недавно назначен на эту должность взамен своего арестованного месяца три назад предшественника.
Помначтюра с любопытством переводил глаза с фотографии на удостоверении на лицо оригинала. Уж больно молод для своей должности этот парень! Вон, даже мальчишеские ямочки на щеках еще не исчезли. И становятся еще заметнее от того, что этот юнец надувает щеки от сознания своей важности. Удивляться, впрочем, не приходится. Теперь всюду идет такая перестановка, что подобные юнцы оказываются подчас чуть ли не в наркомовских креслах. И все-таки дежурный помощник вежливо привстал на своем стуле:
— Прошу садиться, товарищ прокурор! Слушаю вас…
Немолодой уже тюремщик с тремя белыми кружками в петлицах черной формы — в тюрьме их называли «парашами» — смотрел на посетителя, открывающего свой новенький, хотя и недорогой, портфель, с чуть насмешливым любопытством. В тюремных делах этот мальчишка ни черта, конечно, не понимает. Но, наверное, знает уже, что ему это практически и не нужно. В последние год-полтора должность прокурора по надзору стала почти номинальной. Дело такого прокурора — делать вид, что он глух и нем. Иначе он должен бы потребовать немедленного закрытия всех своих поднадзорных заведений уже просто за их несоответствие обязательным санитарным нормам. В одну только эту тюрьму набито сейчас более тридцати тысяч заключенных. Если бы в прокуратуре вздумали хотя бы просмотреть жалобы одних только здешних «бытовиков» на условия их содержания, то и тогда потребовался бы, наверное, не один десяток специальных прокуроров. Но там, конечно, понимают свое бессилие и только делают вид, что надзирают за местами заключения. Назначают, например, на вакантные должности таких вот молокососов. Ничего бы не изменилось, если бы на это место посадили обезьяну или даже просто чучело с портфелем. Ведь все, что от нынешнего прокурора требуется, — это ничего не замечать и ни во что не вмешиваться. Вот работенка!
Ему бы такую на старости лет!
Конечно, представители прокуратуры иногда посещают тюрьму и теперь. Но только тогда, когда их вызывает сама администрация этой тюрьмы. Обычно для того, чтобы составить протокол об очередном убийстве или самоубийстве. Вот и сейчас в здешнем морге прихода прокурора ожидают два трупа. Один из спецкорпуса. Поднятым где-то осколком стекла какой-то бывший военный перерезал себе вены на руках. Другой — из корпуса мелкой уголовной шпаны. Сокамерники сделали ему ночью «темную», удушили сенной подушкой. Должно быть, заподозрили в стукачестве. Но такие дела не относятся к компетенции прокуратуры по надзору даже формально. Этот парень явился сюда, наверное, просто чтобы представиться начальнику тюрьмы и его заместителям. А для пущей важности придумал для своего посещения какой-нибудь предлог. Теперь вот делает вид, что ищет какую-то запись в своем новеньком блокноте, хотя все, конечно, помнит и так…