Некоторые не хотели признавать никаких компромиссов, предпочитая, по выражению Михайлова, стоять насмерть. Но для таких, как этот Михайлов, сопротивление домогательствам холопов сталинского холуя, как он называл нынешних следователей НКВД, было делом сектантского принципа, почти самоцелью. В героизме подобных людей присутствует также и элемент азарта игры в «кто кого». Хвастливой самоуверенности своих палачей Михайлов противопоставлял закалку и упрямство политического сектанта.
В мужественном упорстве молодого железнодорожника не было ни азарта, ни сектантства, он вел себя просто, как и подобает твердому и внутренне честному человеку. Но и железнодорожник, и бывший эсер понимали также, что их признание повлечет за собой смертный приговор. Из Михайлова хотели сделать одного из главных центровиков в организации правых эсеров, а от бывшего стрелочника требовали, чтобы он признал свою ошибку при переводе стрелки, действительно, едва не приведшую к крупной катастрофе.
Иной была история добрейшего доктора Хачатурова. Эта история считалась поначалу почти юмористической. Мягкотелый интеллигент старой школы чуть не насмерть перепугался, когда на него на первом же допросе налетел следователь.
— Ты дашнак![8] — орал, обильно пересыпая свою речь матерщиной и размахивая кулаками перед носом Армена Григорьевича, молодой парень с энкавэдэшными мечами на рукаве. — Нам все известно!
Хачатуров о дашнаках слышал, но и только. В Армении он прожил всего несколько первых лет своей жизни. Затем бывал в родных местах только в отпуске, и даже армянский язык почти забыл.
Такое же смутное представление о дашнаках имел и его следователь. Но тому было поручено раскрыть в городе контрреволюционную организацию местных армян. Представители этой национальности в неармянских городах кем-то и почему-то были обречены почти поголовно на ссылку в лагеря.
Выдуманные контрреволюционные организации национальных групп должны были иметь соответствующий национальный оттенок хотя бы в названии. Отсюда и возник Дашнакцутюн. Местный филиал этой организации должен был иметь, разумеется, и обязательный тайный центр, состоящий из авторитетных армян. В состав такого центра намечен был и доктор Хачатуров. Он был организатором местной армянской поликлиники, ее многолетним главным врачом и пользовался среди армянского населения города известностью и уважением.
Оглушенный бранью и угрозами, Армен Григорьевич сразу же согласился подписать все, что от него потребуют. Даже то, что он является одним из главных руководителей городской организации Дашнакцутюн. Но что касается истории возникновения этой организации, ее политической программы, связей и прочего, то на эти вопросы он ответить никак не может. Просто потому, что не имеет ни малейшего представления о современных дашнаках. В прошлом, насколько ему известно, они действовали против турок на территории турецкой Армении. Затем вроде бы сопротивлялись установлению в русской Армении советской власти. Но потом, ей-же-ей, он о них ничего даже не слышал. Вот если бы следователь дал ему понять, хотя бы намеками, что следует показывать по этому вопросу, он бы охотно…
В ответ следователь грохал кулаком по столу. Только политические проститутки вроде Хачатурова, меряя на собственный, подлый аршин, могут заподозрить советское следствие в способности подсунуть допрашиваемому готовые показания. Ни о каких шпаргалках не может быть и речи! И пусть разоблаченный член дашнакского центра не увиливает от настоящих показаний. Не далее как завтра он должен представить следствию, и притом в письменной форме, политическую программу современных дашнаков и главные практические намерения их местной организации! Кстати, это необходимо и для его, Хачатурова, собственной пользы. Чистосердечное признание смягчит его участь.
Следователь дал Армену Григорьевичу три листа чистой бумаги и карандаш. Отправляя своего подследственного в камеру, он предупредил, что завтра вечером вызовет его снова. Если к этому времени дашнакская программа написана не будет, то молодцы из корпусной дежурки сыграют с доктором в футбол. Участвовать в этой игре он будет, конечно, в качестве мяча.
Доктор был в отчаянии и почти не спал в эту ночь. Наутро заявил в камере, что если кто-нибудь в его беде ему не поможет, то он пропал. Но свет оказался не без добрых людей. С Арменом Григорьевичем сидел журналист, бывший редактор главной городской газеты. Редактор когда-то довольно долго жил на Кавказе и о движении армянских националистов кое-что знал. Главное же — газетчик в совершенстве владел политической фразеологией. За дневную пайку хлеба он сочинил для доктора превосходную программу Дашнакцутюн с изложением ее политической платформы, целей и средств. Тут была и «ориентация на многочисленные антисоветские элементы среди армянского населения», и установление политических связей с Турцией, и пропаганда буржуазного национализма. Все это было нужно, конечно, для того, чтобы отторгнуть Армению от Советского Союза и создать под протекторатом Турции марионеточное государство с профашистским образом правления. Основным способом борьбы за достижение этих целей, говорилось в программе, Дашнакцутюн и ее местный филиал сохраняют традиционный террор. Однако теперь острие террористической деятельности должно быть направлено против руководителей большевистской партии и советского правительства. Кроме традиционных средств политической борьбы, говорилось далее, в сложившейся обстановке армянские националисты не должны гнушаться при случае и шпионажем в пользу иностранных государств, прежде всего, конечно, все той же полюбившейся им Турции. Составитель шутовской программы не мог не знать, что давно исчезнувшая Дашнакцутюн была антитурецкой организацией. Но он был уверен, что, поскольку шпионаж в пользу Турции пришивается сейчас всем довольно многочисленным в Союзе туркам, полуграмотное и неразборчивое следствие будет весьма довольно, если местные дашнаки примут на себя шпионаж в пользу Турции, несмотря на многие тысячи верст, отделяющие их от всех границ.
8
Дашнаки — члены армянской националистической партии «Дашнакцутюн» («Союз»), основанной в 1890 в Тифлисе.