Собрав мои документы, он вышел из кабинета.
Я получила у надзирательницы предметы личного потребления: две простыни, наволочку, два хлопковых одеяла, пару дешевых белых полотенец и маленькое полотенце для лица. Все это было засунуто в сетчатый мешок для стирки. Мне также выдали уродливое коричневое пальто со сломанной молнией и пластиковую коробку, в которой лежали короткая зубная щетка, миниатюрные упаковки зубной пасты и шампуня и прямоугольный брусок мотельного мыла.
«Надзирательницы становятся все приветливее», – подумала я.
Пока меня вели сквозь множество ворот чудовищной ограды, я радовалась, что сидеть буду не за ней, но в то же время гадала, каким окажется лагерь. Меня ждал белый минивэн. Водитель, женщина среднего возраста в гражданской одежде в военном стиле и солнечных очках, тепло приветствовала меня. Она была накрашена, в ушах у нее поблескивали маленькие золотые колечки – она вполне могла бы сойти за милую американку итальянского происхождения, живущую в Нью-Джерси и откликающуюся на имя Ро. «Надзирательницы становятся все приветливее», – подумала я, садясь на пассажирское сиденье. Она закрыла дверь и ободряюще улыбнулась мне. Она была в отличном настроении. Я внимательно посмотрела на нее.
Она приподняла очки:
– Я Минетта. Тоже из заключенных.
– Ого! – Меня ошарашило, что она тоже сидит за решеткой, но при этом водит машину… и красится!
– Как тебя зовут? Какая фамилия? Здесь всех по фамилиям называют.
– Керман, – ответила я.
– Первый раз у нас?
– Первый раз? – переспросила я.
– Первый раз в тюрьме?
Я кивнула.
– Все нормально, Керман? – спросила она, направив минивэн вверх по пологому холму. – Тут не так уж плохо, справишься. Мы о тебе позаботимся. Здесь люди нормальные, только следи, чтобы не обворовали. Сколько у тебя времени?
– Времени? – пробормотала я.
– На сколько посадили?
– А! На пятнадцать месяцев.
– Это ничего. И глазом моргнуть не успеешь.
Мы подъехали к заднему входу в длинное, невысокое здание, которое напоминало начальную школу 1970-х годов постройки. Минетта припарковалась возле инвалидной рампы. Сжимая в руках свой мешок для стирки, я вслед за ней пошла к зданию, старательно обходя островки льда – тонкие резиновые подошвы не спасали от февральского холода. На улице, собравшись маленькими группами, курили женщины в одинаковых уродливых пальто. Они казались усталыми и печальными, и на всех были надеты тяжелые черные ботинки. Я заметила, что одна из них была на последних месяцах беременности. Что делает в тюрьме беременная женщина?
– Ты куришь? – спросила Минетта.
– Нет.
– Вот и молодец! Сейчас узнаем, куда тебя определили, и устроишься. Там столовая, – она махнула рукой куда-то влево, где вниз уходила лестница.
Минетта говорила без остановки, рассказывая все необходимое о Федеральной тюрьме Данбери, но я ничего не запоминала. Мы поднялись на несколько ступеней и вошли в здание.
– …комната с телевизором. Здесь отдел образования, там кабинет надзирателя. Здрасьте, мистер Скотт! Надзиратель у нас ничего. Эй, Салли! – окликнула она высокую белую женщину. – Это Керман, новенькая, сдалась добровольно.
Салли тоже встретила меня приветливым вопросом, в порядке ли я. Я молча кивнула. Минетта продолжила экскурсию.
– Здесь еще кабинеты, вверху камеры, внизу блоки. – Она повернулась и серьезно посмотрела на меня: – Вниз тебе нельзя, туда путь заказан. Поняла?
Я кивнула, ничего не понимая. В моем новом доме с линолеумом на полу и шлакоблочными стенами стоял невыносимый гул: вокруг меня толпились женщины всех возрастов – черные, белые, латиноамериканки. Все они были одеты в защитного цвета одежду, которая отличалась от моей, и высокие, тяжелые черные рабочие ботинки. Я поняла, что всем своим видом так и кричу, что я новенькая. Взглянув на свои парусиновые тапки, я поежилась в своем коричневом пальто.
Пока мы пробирались по длинному главному коридору, к нам подошли еще несколько женщин, приветствовавших меня стандартным: «Ты новенькая… Все в порядке?» Казалось, им действительно на меня не наплевать. Я не знала, что им отвечать, но слабо улыбалась и здоровалась с каждой.
– Так, вот кабинет куратора. Кто твой куратор?
– Мистер Буторский.
– Ох… Что ж, он хотя бы о бумагах не забывает. Погоди-ка, дай посмотрю, куда тебя определили. – Она уверенно постучала в дверь, после чего по-деловому приоткрыла ее и сунула голову внутрь: – Куда определили Керман?