Мерно вздыхая, море неторопливо накатывало зеленые волны на узкую каменистую полоску суши у подножия скал. Камни раскалились и жгли ступни. Волны, то и дело заливающие камни и разбивающиеся о них, прохлады не приносили: они сами были нагреты до температуры кипятка. Морской воздух прокалился до невозможности, обжигал легкие. К тому же воздухе почему-то было мало, и временами перед глазами начинали плыть красные круги.
А место было знакомым: Маккиш запомнил его с позапрошлого года. Чуть впереди должен лежать треугольный плоский камень, на камне есть неглубокая выемка, в которой, после того, как схлынет волна, всегда остается вода. А еще дальше, шагах в пятидесяти вдоль берега, скалы должны расступиться, образовав маленькую расщелину с плоским песчаным дном. Тогда, в позапрошлом году, в расщелине стояла палатка, в которой он и Маринка провели две недели. На рассвете, когда Маринка еще спала, он, шлепая ластами, входил в прохладную воду, левой рукой, той, в которой не было гарпунного ружья, опускал маску на лицо и отправлялся добывать завтрак. Вода была восхитительно свежей. Так что же случилось с морем?
Маккиш тряхнул головой, и море исчезло. Вокруг до самого горизонта опять простиралась оранжевая песчаная пустыня. Солнце стояло в зените. Солнце равнодушно смотрело на маленькую фигурку сидящего на песке человека в скафандре и ниточку оставленных им следов. Ветра здесь почти не было. Дождей не бывало совсем. Следы могли остаться на десятилетия или даже века.
Маккиш с трудом встал на ноги. Море, которое он только что видел и чувствовал с такой отчетливостью — правда, оказалось оно не прохладным, а раскаленным, — было непостижимо далеко отсюда. Значит, он видел мираж. Путники в пустыне часто видят миражи. Только миражи отстоят от них далеко, возникают где-нибудь у горизонта, а вот он словно бы сам попал в мираж.
Несколько минут он стоял не двигаясь. Терморегулятор скафандра пока работал надежно, палящей наружной жары Маккиш не ощущал. Воздуха тоже пока хватало, дышать полной грудью можно было — он посмотрел на часы на запястье скафандра — еще часов восемь-девять. Потом еще часа два-три он будет чувствовать, как все меньше и меньше становится воздуха, и каждый вдох будет даваться все тяжелее. Терморегулятор к тому времени перестанет работать — разрядятся батареи, и скафандр начнет накаляться… Но пока, пока можно дышать полной грудью.
А мираж от усталости. И что интересно, любопытный мираж, прямо связанный с тем, что ждет его в не столь уж отдаленном будущем: круги перед глазами от недостатка воздуха и опаляющая жара. Вот только моря не будет в этом недалеком будущем…
Он шел, не останавливаясь, двенадцать часов. А прошел едва третью часть пути. Дойти он все равно не успеет.
Маккиш сверился с компасом и двинулся дальше. По песку идти было трудно. Почему это в космосе так много планет, на которых нет ничего, кроме песка?
Он шел, и за ним тянулась цепочка следов, начинающаяся далеко за горизонтом, у неподвижного корпуса «Стрелы», воткнувшегося в оранжевый песок.
В космосе все может случиться, это каждый знает. Каждый вместе с тем в глубине души убежден, что любая неприятная вещь может случиться с кем угодно, но только не с ним.
Как неприятности случаются с другими, Маккишу уже случалось видеть. Видел он и катастрофы, кончающиеся трагедиями. Однако каждый знает и то, что экстремальные случаи — редкость, большая редкость. В космосе, освоенном людьми, идет будничная работа: ведутся исследования на орбитальных станциях в разных системах, в форпостах, развернутых на множестве планет, дежурят разведчики-исследователи, пилоты ведут по разным маршрутам звездолеты, транспортные корабли, маленькие космокатера. И у каждого человека в космосе своя роль, каждый выполняет свою работу, и работа эта вполне обыденна, и космос, когда к нему привыкнешь, тоже уже кажется обыденным.
Вот так же, обыденно, без приключений, которые бывают столь редко, «Стрела» долетела до системы ТШ-65, и Маккиш, как полагалось, связался с космодиспетчером системы, работавшим на одной из планет. А узнав голос диспетчера, обрадовался.
— Приветствую «Стрелу», — как полагалось по форме, с заметным кавказским выговором сказал диспетчер.
— Экипаж «Стрелы» из одного человека горячо приветствует диспетчера Мерогяна! — весело сказал Маккиш. — Армен, ты что, не узнал? И почему ты здесь, за какие такие грехи?
По понятным причинам диспетчер удивился:
— Володя? Почему на «Стреле»? Почему один?
— Я из отпуска возвращаюсь, с Гималаев, — весело сказал Маккиш. Армен Мерогян был его товарищем еще по космическим курсам. Он объяснил: