Мы ходили по пустырю, пытаясь найти что-нибудь еще. Катя, которой, наверное, просто надоело, сказала:
— Это не мы тут что-нибудь найдем, а нас найдут, причем не зелененькие человечки, а дорогой-любимый Германыч, что гораздо хуже. Давайте-ка не будем рисоваться тут у всех на виду. Лучше оставим Димку в засаде следить, а сами пойдем пока перекусим…
— Почему сразу я?! — обиженно воскликнул Дима.
— А потом тебя сменим, — примирительно предложила Катя.
— Нет, — отрезал Макс, и все сразу замолчали, — нужно сделать иначе. Мы знаем, что то, что здесь происходит, связано с неизвестным влиянием, которому подвергаются наши собаки. Я заметил, что необъяснимые явления наблюдаются на этом пустыре с четырех часов дня.
Я вспомнила, что действительно было около четырех, когда мы гуляли после отработки и увидели над лесом светящиеся шары. И приблизительно в это же время вчера мимо наших окон пробежали соседские сторожевые собаки. Они перегрызли ремни, на которых их держали. Я помню, я тогда очень испугалась.
— Так вот, — продолжил Макс, — мы подождем до четырех у меня. Нужно будет кое-что подготовить, а в половине четвертого вернемся сюда и будем наблюдать.
С этим все согласились. А Макс достал из кармана ту блестящую деталь и положил ее на место, там же, где нашел.
Чтобы не светиться перед школой, мы решили обойти холм долгим путем, у подножия. Там был негустой лесок со злобными комарами. Все старались пройти это место побыстрее, а я поотстала.
Лес куда-то пропал, и я оказалась во дворе дома Игоря. Я видела его отца. Его я узнала сразу — он видный хозяин в нашем городе. Он беседовал с кем-то незнакомым, толстым человеком в круглых очках.
У того человека были тщательно выглаженная белая рубашка и мягкое незагорелое лицо, как у городского.
Мне показалось, что отец Игоря начинает злиться и вот-вот взорвется. Я слышала: «Деньги, такие деньги заплачены!» Толстяк тоже разозлился, но он привык говорить тише, сдержаннее. Я думаю, он был похож на человека из большого города. Из его слов я поняла только одно: «эпидемия».
Макс первым заметил, что я отстаю, и обернулся.
— Оля! — позвал он обеспокоенно.
— Я иду!
Сижу я, картоху перебираю. С утра пораньше отец впряг ее сначала выкопать — поливную, из огорода, — а потом перебрать и разложить сушить. Рядом сидит Гест как ни в чем не бывало, мосол грызет.
А я нет-нет, да погляжу, не идет ли кто из наших. Очень уж скучно, по чести сказать.
Вдруг смотрю у калитки мужик какой-то стоит, в звонок звонит. Толстый невероятно, где только штаны такие достал! Из дому вышел отец. Мужик ему документ показал, отец посмотрел опасливо и тут же услал меня в дом. Мне очень хотелось услышать, о чем они разговаривать будут. Но пришлось идти.
Я встал с корточек и поплелся в дом. Гест — за мной. Мужик шею вытянул и проводил нас долгим таким взглядом. На меня ему, конечно, плевать, он Геста рассматривал.
Я поднялся к себе в комнату и снова стал учить своего щенка подавать лапу. Последнее время он стал как будто умнее: понимает все, что я от него хочу, буквально с полуслова.
Посидел я у себя минут пятнадцать, а потом ко мне вошел отец. Он был в таком настроении… Последний раз он был таким, когда ему пришлось ехать в город налоговую заполнять. Тихий-тихий, грустный-грустный.
— Сынок, — говорит, — Геста у нас отбирают.
Я дога моего обнял за шею и спрашиваю:
— Кто?!
— Сейчас ко мне приезжал инспектор санэпиднадзора, сказал, у нас собачья эпидемия. Всех собак надо истребить, чтобы зараза дальше не пошла, а головы — в город, на проверку.
Отец вздохнул, а я Геста за шею крепче обнял.
— Но они же никого не кусают! — говорю.
Отец пожал плечами и ничего не ответил. Я знаю, ему почти так же, как и мне, жалко Геста. И как быстро все эти надзоры обо всем узнают!
И тут я решил пойти ва-банк.
— Макс мог бы помочь, — заикнулся я.
— Опять этот твой Макс!!! — взревел отец. — Слышал я, как он тут выпендривался! «Трансцендентальная реальность», говорит! Ха! Может, он сектант, этот твой Макс, — нашел наконец он, кого можно во всем обвинить.
Я сидел, низко опустив голову. Я-то знаю, что он может спасти моего Геста и вообще разобраться во всем, что тут у нас происходит.
— Ладно, пусть попытается, — неожиданно согласился отец, устало махнув рукой, — полторы тыщи уплачено все-таки…