Виктор думал о себе, о газетах, о людях, о еде, о воде, о природе, о чувствах, о мыслях...
Его вывел из транса голос Леона:
- Высота двадцать восемь километров, скорость две тысячи километров в час, тяжесть полторы единицы. Ты там не заснул, турист?
- А? Что? Нет... Считай, что я проснулся.
- Готовься, скоро разделение. Осталось пять минут...
Гула двигателей слышно не было: самолёт намного обогнал звук своего полёта. Стрелка гравиметра на приборной панели медленно двигалась влево.
- Двадцать девять километров. До разделения сто пятьдесят секунд... Сто сорок девять, сто сорок восемь...
Бесцветный голос Леона и тёмно-синяя бездна за стеклом иллюминатора напомнили Виктору одну старую книжку про планету Солярис. Он сравнивал себя с приземляющимся на инопланетную станцию учёным, несмотря на то что сам поднимался ввысь; безэмоциональные сообщения пилота казались ему докладами контрольного автомата, а заоконная тьма - бездной космоса (что соответствовало истине) или чёрным плазменным океаном (что, конечно же, Виктору мерещилось).
- Тридцать километров. До отделения и включения двигателей пять... четыре... три... две... одна... ноль!
Мощный толчок окончательно пробудил Виктора от фантастических грёз. Ведомый пилотом аппарат задрал нос ещё на пять градусов вверх и продолжил подъём, всё наращивая свою скорость.
Виктор глянул в иллюминатор. Голубая муть внизу и чёрная пустота вдали. Ничего интересного.
Перегрузка достигла двух с половиной единиц под странным названием "же". Виктор прислонился к мягкой спинке кресла и удовлетворённо выдохнул. До выхода на орбиту можно было ни о чём не думать.
5
- Высота девяносто пять километров, - прозвучал голос Леона. - Скорость шесть километров в секунду, растёт. Перегрузка две целых две десятых единицы, падает. До выхода на орбиту и отключения двигателей две минуты. Готовность номер два.
Виктор глянул в звёздную даль. Ещё сто с лишним секунд, и он окажется в космосе! А ведь ещё полгода назад об этом можно было только мечтать...
- Девяносто восемь километров; семь километров в секунду; одна целая две десятых "же"; осталось тридцать секунд. Готовность номер один. Ну, турист, повезло тебе. Доставай фотоаппарат и создавай своё место в истории.
Виктор послушно достал смартфон и сделал около двадцати снимков на память.
- Сто километров; первая космическая скорость; ноль целых сколько-то там "же"; до выхода на орбиту и отключения двигателей пять... четыре... три... две... одна...
Виктор затаил дыхание.
- Ноль!!!
Ощущение притяжения к чему-либо почти полностью исчезло. Воцарилась полная тишина.
- Вот это да... - прошептал Виктор, боясь разрушить иллюзию чуда. - Так я всё себе и представлял... Вот она какая, орбита...
- Тихо, - попросил Леон, и все звуки пропали.
Виктор сидел в кресле пассажира и упивался красотой и необычайностью наружного пейзажа. Вдалеке мерцали звёзды, и казалось, что нет ничего, кроме вакуума на миллиарды световых лет вокруг, что Земля и Солнце остались где-то в прошлой жизни, а может, и в другой вселенной...
Абсолютное блаженство было прервано словами Леона:
- До начала снижения пять секунд. Готовность номер ноль. Две... одна... спуск!
Нос орбитальной ступени опустился на пять градусов ниже горизонтального положения, и цифры на альтиметре поползли вниз.
- Ну что, турист, не зря деньги вложил? - спросил Леон.
Виктор не ответил.
6
Пока космический самолёт на тяге снижался до тридцатикилометровой высоты, его моторы жгли остатки топлива. Сопротивление разрежённой атмосферы не могло сильно замедлить полёт, поэтому в потные воздушные слои аппарат вошёл всё ещё на гиперзвуковой скорости. Он летел против вращения Земли, чтобы замедлиться ещё больше, а когда последние капли горючего превратятся в выхлопные газы, пролететь по инерции несколько километров, затем выпустить "парус" (так Леон называл несколько аров легчайшей ткани, лежащей в специальном отсеке, куда могли добраться лишь внешние манипуляторы) и перейти в планирующий полёт.