— Так же плавно. То я висел в воздухе над пилотским креслом, то я уже сижу в нем…
— Вы читали книгу американского летчика-испытателя Дж. Коллинза? Его все время преследовала трагедия одиночества. Как у вас на этот счет?
— Да, читал, но, улетая в космос, я оставил на Земле столько друзей! Миллионы советских людей были со мной, каждую минуту я знал, что за мной следит вся Родина, наша партия. В космосе я слышал ее голос и не был одинок.
Он говорит спокойно, немногословно и четко. А главное — просто и ясно, так, словно речь идет не о полете вокруг земного шара в космосе, а об обычном вылете на обычном истребителе. Журналисты внимательно прислушиваются к его голосу, боясь пропустить хоть слово. Перья стремительно бегают по бумаге. Вспыхивают блицы. Юрий иногда даже щурится от ярких вспышек. Прежде чем ответить, он мгновение думает, а потом начинает говорить. Иногда, строя фразу, он подыскивает слова, иногда сам себя поправляет, что-то уточняя и добавляя.
Юрий находит место и для шутки и для дружеского комплимента в адрес той или иной газеты. И корреспонденты, все более и более покоренные его обаянием, отмечают его необыкновенно привлекательную манеру держаться. Он покоряет своей естественностью и простотой. «Какой уж я есть — такой и есть», — словно говорит он всем своим поведением. А про себя отмечает, что пока общение с прессой ему не доставляет особенных хлопот: «просто нужно точно, ясно и не спеша говорить то, что думаешь. А если что-нибудь еще захотят спросить — спросят». Первая пресс-конференция длится недолго.
«Но что и как будет дальше?» — этот вопрос очень волнует Юрия: надо бы успеть подготовиться. Правда, Николай Петрович Каманин знает предстоящую программу, но ясно одно — выступать теперь придется много и часто. Это значит, что нужно следить за своей речью. Ведь теперь его будет слушать весь мир. Ничего не поделаешь, придется привыкать и к этим необычным, хотя и земным «перегрузкам»…
Только по отрывочным отзвукам — из рассказов товарищей и первых корреспондентов, из утренних газет и радиосообщений узнал Юрий, как много говорится о нем и о его полете. Сперва ему просто было неловко читать и слышать о себе, а потом он стал думать о том, что правильнее было бы говорить о победе и подвиге многих людей, о триумфе нашего строя, нашей науки и техники. Ведь он-то знал, что главное было не совершить этот подвиг, а обеспечить его, сделать возможным. В конце концов — это ведь почти лотерея, что полетел он. Мог бы быть и Герман, и Андриян, и Павел, и Борис, и все другие ребята. И каждый из них выполнил бы свой долг до конца. Так что дело не в космонавте. Это было Юрию совершенно ясно. Конечно, он много пережил в космосе, но ведь и остальные его друзья готовы к такому и даже более сложному полету…
И еще Юрий думал о том, о чем мы так редко говорим. Родина… У каждого человека о ней свое представление. У одних — это тихий переулок в большом и шумном городе, у других — белая, отдающая голубизной мазанка, развесистые акации и стройные тополи вдоль пыльной дороги, плакучие березы над зазеленевшим старым прудом, у третьих — дом, сложенный из потемневших столетних лиственниц, и заснеженные степные просторы, да ветерок, пахнущий сосновым дымом.
Родина — это то, что безгранично дорого с детства, то, что навсегда вошло в тебя и навечно осталось в тебе, то, без чего нет человека.
Но у каждого из нас, кроме маленькой точки на земле, где начинался твой путь, есть большое понятие о Родине как о Стране Советов, окрашенной на политической карте мира в алый цвет жизни. И теперь именно это волнующе-огромное понятие стало для Юрия реально осязаемым, наглядно зримым. Он словно подрос настолько, что видел и чувствовал всю страну, знал, чем живет она, о чем думает, слышал ее голос. И это ощущение делало его неизмеримо сильнее.
2
В те самые часы пресса всех пяти континентов оживленно комментировала главное событие планеты, сообщала детали сенсации «номер один»…
Первый в мире космонавт в гермошлеме и космическом скафандре приветствовал американцев с первых полос газет, неоднократно появлялся на экранах телевизоров; его портреты были выставлены даже на улицах, например около одного из главных зданий рокфеллеровского центра.
О Юрии Гагарине уже были напечатаны десятки тысяч слов; статьи и комментарии полны такими определениями, как «новый Колумб», «человек, который слетал к звездам», «проложил путь в будущее», «сделал вековые мечты действительностью», «блестящий подвиг, который войдет в историю, как одно из величайших достижений».