Сама мысль о том, что он может получить высшее военное образование, ему правилась. Юрий любил порядок, уважал дисциплину, и служба в армии его не пугала.
— Ну, чего ты затянул: «Гражданка, гражданка!» Вот выучишься и будешь всю жизнь пилить по одной трассе на почтовом ЛИ-2, — иронически говорил он одному из товарищей. — А там скорость, быстрота, глазомер, натиск, атака! И главное — новые машины. Не машины, а игрушки. Другой класс! В общем, я решил, а ты как хочешь.
— Решил… Пока до этих машин дело дойдет, из тебя старшина три раза душу вынет. Курсант Гагарин, поторапливайтесь на физзарядку! Курсант Гагарин, заправьте коечку! Курсант Гагарин, три наряда вне очереди! Слушаюсь, товарищ старшина! И пошел на «губу».
— Брось ты придумывать! Скажи — у самого губа до настоящего дела не доросла. Вольной жизни хочешь. Выпил, закусил, и «Пора в путь-дорогу!.. Махну серебряным тебе крылом!» Ничего не получится — в гражданской авиации тоже строго. Не больно-то помахаешь крыльями.
Конечно, это был смешной спор. Товарищу нравилось одно, Юрию — другое, и спорить тут было нечего. Но Юрий вспоминал слова одного из первых русских пилотов: «…Чтобы знакомые окликали меня в облаках: Эй, Уточкин, рыжий пес!» — и был уверен, что так лихо можно летать только в истребительной авиации…
…Итак, лагерь. Именно там почувствовал Юрий, что это значит — «летная работа». Почти все инструкторы в прошлом были боевыми летчиками, и не удивительно, что весь уклад жизни в лагере весьма напоминал обстановку военного гарнизона. Твердый распорядок дня, ежедневные занятия, требовательность, четкость во всем, частые полеты…
Начальник аэроклуба Герой Советского Союза Григорий Кириллович Денисенко и его товарищи учили курсантов «чувству неба».
Месяцы классных занятий, долгая, упорная работа на тренажере не пропали даром. И все же в первый полет он услышал много замечаний от инструктора. То Юрий слишком резко нажимал на сектор газа, то излишне плавно поднимал хвост машины, то не совсем верно устанавливал угол набора. Да и на прямой, когда Юрий сам повел самолет, то и дело в наушниках раздавались слова:
— Скорость!
— Высота!
— Крен!
— Направление!
Юрий смотрел то на горизонт, то на приборы и явно не успевал следить за всем; как говорится, глаза разбегались. Словом, Юрию казалось, что все у него получалось совсем плохо.
— Разрешите получить замечания? — грустно и неуверенно спросил Гагарин у инструктора.
— Для первого раза летали нормально, — ответил Мартьянов.
А Юрию казалось, что весь полет состоял из одних ошибок…
Семьдесят четыре раза инструктор поднимал молодого пилота в воздух. Семьдесят четыре вывозных полета, каждый из которых наглядный урок.
Однажды, это было в июле, Мартьянов сказал Юре:
— Завтра полетишь сам.
Наутро после контрольных полетов инструктор не сел, как обычно, в заднюю кабину, а остался на поле. Он сказал:
— Сейчас, Гагарин, полетишь один. По кругу. Высота — пятьсот метров. Не зарывайся. Точно рассчитай посадку. Спокойно сбавляй газ. Будь внимательным. Не волнуйся. Ты же хорошо и взлетаешь и приземляешься. Постарайся этот свой полет провести как надо. К полету готов?
— Курсант Гагарин к самостоятельному полету по кругу готов!
— Выполняйте!
Юрий козырнул и твердо пошел к самолету. Не спеша поднялся на плоскость, сел в кабину. Попросил разрешение на взлет. Теперь нужно действовать строго по наставлению: авиация любит порядок! Сколько раз он повторял то, что написано в инструкциях! Может быть, поэтому он так уверенно чувствует себя сейчас? Осмотрев приборную доску, Юрий запустил мотор. Подождав немного, он начал выруливать на линию старта. Самолет не спеша покатился по травянистому полю и встал около стартера. Получив разрешение на взлет, Юрий дал газ. Увеличивая скорость, медленно поднял хвост машины, и вот уже самолет оторвался от земли и повис в воздухе. Ни на мгновение не теряя контроля над собой, Юрий смотрел прямо вперед, пальцы твердо, так твердо, что побелела кожа, сжимали рубчатую ручку управления.
Самолет набрал заданную высоту, и Юрий огляделся. Нет, не только привычные ориентиры искал он глазами! Он смотрел вниз, чтобы ощутить радость самостоятельного полета. Юрий дал ручку чуть от себя, и машина послушно клюнула, словно нырнула. Он тут же взял ручку на себя, и земля сразу же двинулась вниз, под крыло… Еле заметные движения, а как послушен ЯК! Юрий подвигал педалями, и вновь машина мгновенно выполнила его волю. Каждое движение было отработано еще на земле, и Юрий почувствовал, что самолет — продолжение его самого. Никого рядом нет, он один в безмерном океане! Чувство свободы было опьяняюще прекрасным.