Теперь они жили в квартире Вали. Жили недолго, до тех пор, пока Юрий не получил назначения. Назначение было на Север.
Юрий прочитал эти немудреные стихи в стенгазете и, хотя не запомнил их до конца, задумался. Теперь, кажется, ему действительно нужно было трудное дело. Всю жизнь он проламывался сквозь невидимую стену каждодневных преград, а сейчас, когда он полон сил, когда у него есть военная специальность, когда он определил и свою личную жизнь, что же ему: остановиться, искать тепленького местечка, хотя бы здесь, в Оренбурге?
Вот ему предлагают остаться в училище летчиком-инструктором. «Твердое положение, подходящий оклад, верный «налет» часов, внеочередное звание…» Но чему он может научить новичков, когда он сам еще толком не видел неба, не знает жизни? Какое моральное право имеет он учить людей, если ему самому еще надо поучиться, и не на стационарном, а на полевом аэродроме, не в «тепличных», а в боевых условиях настоящего истребительного полка?
Он сказал, что подумает. А что тут, собственно, думать? Ребята просятся на Север. Что же, они будут, как говорится, «хлебать полной ложкой полковые щи», а он тут будет обучать молодых? Тех, кто всего лишь, может, на год-два моложе его? А они, между прочим, как-нибудь спросят: «А на вашем счету сколько сбитых самолетов, товарищ инструктор?..»
Нет, Гагарин, рано еще становиться на «мертвый» адмиральский якорь, надо еще поплавать, землю посмотреть, себя попытать, узнать, что ты есть за человек в настоящих условиях. А что касается самолетов, то можете не сомневаться, товарищ курсант, — младший лейтенант Гагарин, когда понадобится, сумеет вовремя нажать гашетку и дать огонь «по носу»! Можете не сомневаться.
Юрий шел домой, и этот мысленный монолог, обращенный то к офицеру из отдела кадров, то к неизвестному курсанту, был, собственно, его размышлениями о жизни. И очень хорошо — пусть будет Север: в Арктике всегда трудно. Там мы и проверим, что ты есть за человек, дорогой товарищ Юрий Гагарин. Одним словом, с начальством все ясно, но вот как сказать Вале? Конечно, Вале можно сказать просто, одним словом: «Приказ!». Приказ есть приказ. Но нет, все же с ней придется поговорить. А что ей сказать? Ведь брать ее с собой сейчас он не может — не знает ни тамошних условий, ни места службы. А главное — не бросать же ей из-за него учебу!.. Черт его знает, как ей объяснить.
— Что такой хмурый? — спросила Валя, как только Юрий переступил порог. Она всегда мгновенно угадывала его смятенное состояние, даже когда он улыбался.
— Я не хмурый, я задумчивый, — пошутил Юрий, снимая шинель.
— О чем же ты задумался, детина? — нарочито торжественным тоном, каким иногда дети читают стихи, спросила Валя и невольно рассмеялась.
— Ладно, садись-ка ужинать, а потом расскажешь. Пельмени! — важно объявила она и пошла на кухню.
С пельменями он расправился мгновенно. Валя ни о чем не спрашивала. Она знала: придет черед, и муж сам все расскажет. Так оно и вышло. Медленно выпив чай и отодвинув пустой стакан, Юрий начал этот тяжелый для него разговор.
— Понимаешь, сегодня вызывают меня в кадры. Ну тот товарищ, ты его видела. И начинает он разговор. Предлагает, чтобы я остался в училище работать инструктором. А какой из меня инструктор? Все равно, что солдата из карантина, еще лысенького, послать на самолет командиром корабля дальнего действия. Жизненный опыт нужен! Правильно? Теперь слушай дальше. А, да ладно, — Юрий махнул рукой. — В общем Валька, Юрка и Колька получили направление на Север. Ясно?
На мгновение в ее глазах он заметил тревогу. Но она спокойно спросила:
— Ну и что же?
— Вот и я думаю тоже там немножечко послужить…
— А обо мне ты думаешь?
— Конечно! Ты быстренько кончишь учебу и приедешь ко мне. Тем временем я совью теплое гнездо, будем жить-поживать и добро наживать.
— Ну ладно. Допустим, в этом ты меня убедил, но почему непременно на Север?
— Во-первых, если уж начинать жизнь, то там, где всего труднее, тогда дальше в жизни ничего не будет страшно. Ну, а потом от ребят неохота отрываться. — Он почувствовал, что выбрал не те слова, и понял, что Валя этим воспользуется. Так оно и вышло.
— А от меня охота? — спросила она с обидой.
— Ну что ты такое говоришь!.. — Юрий крепко обнял жену и поцеловал.
Валя сердито его оттолкнула: