— Проверить готовность ТДУ! Проверить готовность ТДУ! Как поняли?
— «Заря»! Я — «Кедр». Вас понял: проверить готовность ТДУ. К проверке приступаю! — с торопливой радостью отвечает Юрий и смотрит во «Взор». Там снизу вверх всплывает Земля, двигаясь точно по курсовой стрелке прибора.
Отсчитывая секунды, спешит по круглой шкале часов белый светящийся треугольник. Справа в нижнем углу табло зеленым светофором вспыхивают слова: «Запуск ТДУ!» Юрий проверяет тумблеры, глядит на приборы, докладывает:
— К запуску ТДУ готов!
Дождавшись ответа Земли, он говорит:
— «Заря»! Я — «Кедр». Как слышите меня?
— «Кедр»! Я — «Заря»! Вас поняли. Слышим хорошо.
Белый треугольник на циферблате поравнялся с желтой щелью и погасил ее: прошла вторая команда на включение двигателя. Юрий доложил об этом, а сам подумал, что все идет точно так же, как в дни наземных тренировок.
Белый треугольник на разноцветных часах скользит к красной светящейся щели. Во «Взоре» — Центральная Африка. Все идет точно по графику полета.
10 часов 25 минут. В соответствии с заданной программой полета включилась и уверенно заработала тормозная двигательная установка.
Холодный пот выступает на лбу пилота. Невыносимо долго тянется каждая секунда. Юрий еще плотнее вжимается в кресло, весь собирается в упругий комок. Только прищуренные глаза его следят за табло, за индикаторами.
До приземления — 8 тысяч километров, самые трудные тридцать минут. Рука твердо сжимает красную ручку катапульты. Он готов к отстрелу из кабины в любой момент, если это будет необходимо. Нет, это не случится. Не должно случиться. Все системы работают отлично, все идет по плану. И все же его взгляд невольно падает на ту часть пульта, где под прозрачной пластмассовой крышкой замерли в молчаливом ожидании кнопки и тумблеры ручного управления, взгляд скользит и направо, к рукоятке. Но Юрий упрямо гонит посторонние мысли, пристально следит за приборами.
Маленький комок живой плоти, он чувствует себя песчинкой, влекомой ураганом. От резко наступивших перегрузок болит все тело, кружится голова, подташнивает. Давит, очень сильно давит! Огромным усилием воли, напрягая все мышцы, борется он с перегрузками. Ему сейчас неимоверно тяжело, и только одно успокаивает Юрия: все приборы и системы спуска работают безотказно. Он это видит по мельканию строк на световом табло, по стрелкам, уверенно скользящим на панелях, — машина выдержит, выдержит и он.
Мощным импульсом затормозив корабль, выключаются ракетные двигатели.
— Прошла команда на отсечку ТДУ! — радостно сообщает Юрий. Он испытывает радость потому, что двигатели выключились в точном соответствии с графиком полета. «Минута в минуту и на заданной высоте, — мысленно отметил Юрий. — Все идет по расписанию!» Это ощущение невероятной четкости и надежности систем дало ему мгновенный заряд энергии.
С трудом дотянувшись до кнопки, он включает магнитофон и делает последние записи. Голос пилота звучит хрипловато и надтреснуто — эти дребезжащие ноты появились от вибрации, которая сотрясает корабль.
10 часов 35 минут. «Восток» медленно входит в толщу воздуха. Обмазка корабля постепенно накаляется и начинает потрескивать. Температура на ее поверхности, неимоверная космическая температура, быстро возрастает…
Юрий докладывает о самочувствии и о показаниях приборов:
— Идем дальше. Вас слышу очень слабо. Самочувствие хорошее. Все идет нормально. Машина работает нормально!
Все расчеты оказались точными, и системы управления функционируют безупречно. В кабине во время снижения не меняются ни температура, ни влажность, ни содержание кислорода.
С Земли поступают все новые и новые команды.
Юрий знает, что за его спиной — сложные электронные системы. Они контролируют работу механизмов и орбиту корабля. Сейчас приборный отсек должен отделиться.
На какой-то момент летчику становится жаль всех этих умных приборов.
Юрий верит, что все продумано и предусмотрено, и все же, когда на дюралевых ободках иллюминаторов сквозь защитные шторки он видит пламя и алый отсвет раскаленной оболочки корпуса, невольно приходит волнение… Юрий вспоминает, что один из кораблей вместо того, чтобы притормозить, разогнался еще больше и вышел на слишком удлиненную орбиту, а другой пошел слишком круто вниз и сгорел вместе с подопытным животным. А ошибки были всего на 1 % или на 1°. Нет ли ошибки сейчас?
Юрий пристально всматривается в приборы. Температура на поверхности корабля — уже десять тысяч градусов.
Подрагивает «Восток», косо взрезая плотные слои атмосферы. Растут перегрузки. Все явственнее слышен треск защитной обмазки. Но приглушенный голос пилота по-прежнему звучит уверенно и спокойно: