И вот долгожданное:
— Нормальный спуск.
Где-то у самой «земли» немного закладывает уши. «Надо поинтересоваться, почему именно у самой земли сильнее всего ощущаешь спуск, — думает Юрий. — Вот пошел на посадку. Сейчас земля».
И, словно подтверждая его ощущение, звучит команда:
— Спуск окончен.
— Вас понял: спуск окончен! — спокойно говорит Юрий и, улыбнувшись, добавляет: — Вот мы и вернулись из космоса.
Открывается тяжелая стальная дверь. Гагарин выходит пошатываясь.
«Выдержал!» — думает Юрий и с удовольствием начинает стягивать маску и плотный высотный костюм.
Врачи знают, что в космическом полете может отказать любая система, хотя все они надежны и хорошо задублированы. Но если даже откажет — человек должен выдержать, должен устоять и остаться живым. Как подготовить космонавта к работе при очень высокой температуре? Чтобы ответить на этот вопрос, была проведена целая серия испытаний и тренировок.
В термокамере вентиляторы разгоняют горячий воздух. Космонавт сидит в авиационном кресле и работает. Сперва теплый воздух приятен, но спустя десять минут на лице выступает испарина. Первыми жару ощущают уши. Вокруг горячий воздух. Он идет отовсюду. От него нет спасения. Каждые 10 минут через узкое окошко Юрию дают термометр. Его нужно молниеносно положить под язык — иначе лопнет от жары. Постепенно наступает усталость, уходят силы. Кровь молотком стучит в висках. А тренировка продолжается. «Нет, не ждите, врачи: Юрий не даст сигнал отбоя! Он будет держаться столько, сколько нужно. У него есть сила воли!»
Юрий вспоминает, что читал в газетах, как слесари порой ремонтировали котлы, а сталевары — мартеновские печи, не дожидаясь, пока те остынут. Люди часами работали в адском пекле. Выскочив наружу, окатывались водой — и снова в жаркую печь. В Люберцах был такой случай, о нем долго говорили в ремесленном. Но там люди работали в противогазах и брезентовых спецовках, там помогала вода, а он — только в тренировочном спортивном костюме. Они заняты делом, время течет незаметно, а он неподвижно сидит в кресле, и волны обжигающе сухого воздуха, от которого перехватывает дыхание, омывают его горящее нездоровым румянцем лицо.
Взгляд невольно то и дело скользит по термометру. Интересно, сколько? Синенький столбик продолжает едва заметно ползти вверх. Но вот он замер на цифре 70. Юрий смотрит на часы, кажется, прошла целая вечность с тех пор, как он находится в камере. Между тем заканчивается лишь сотая минута…
Тяжелая дурманная дремота окутывает его сознание. Но рука крепко держит поручни кресла, а полуприкрытые глаза пристально смотрят на термометр. Он где-то читал, что человек может выдержать при кратковременном нагревании температуру в 150—160°. Но ведь всему есть предел! А Юрию кажется, что нет предела этому испытанию. Он старается отвлечься. Гонит прочь мысль о нестерпимой жаре. Он думает о Севере, о холодном море, о зимней стуже, и ему кажется, что становится легче дышать.
Снова взгляд на термометр. Ртуть замерла. «Значит, не сварюсь! — с улыбкой думает Юрий, и тут же другая мысль: — Отличная банька. Все микробы, наверное, сдохли, а я вот — ничего, жив и здоров!» Сознание его опять проснулось, мозг заработал. «Приспособился!» — радостно думает Юрий. Тело его уже, кажется, ничего не весит: все из него выпарилось. Легко и в то же время трудно. Трудно шевельнуться, потому что малейшее движение причиняет страдание: горячая одежда прикасается к коже, а кожа почему-то очень чувствительна…
Юрий не знает, сколько еще ему нужно здесь сидеть. Но он, стиснув зубы, сидит и молча смотрит на термометр. Кажется, термометр не может осилить очередного деления и ртуть никак не в силах переползти через него. Так и застряла на одной цифре.
И то хорошо! Уж очень трудно тут находиться так долго.
А вообще-то здорово, что их готовят так тщательно. Ведь еще никто не знает, какие испытания выпадут в космосе на их долю. Ни врачи, ни ученые, ни инженеры этого не знают. Никто из них там еще не был.
Это испытание он непременно должен выдержать. И выдержит! Он же не первый раз здесь!
Врачи прекращают эксперимент. Юрий выходит из термокамеры. Лицо — бордово-красное. В голове — чувство жара, и только глаза его сияют. Он устало садится в кресло, обтирается и начинает обмахиваться полотенцем. Жарко! Некоторые его товарищи теряли в этом тренаже до 4 килограммов. Он тоже потерял 1380 граммов. Верно Андриян говорит: «Чертова печка».
Сладкая дурманная дремота владела всем его существом, а врачи тем временем отметили, что Гагарин выявил хорошую приспособляемость к перегреванию.