По режиму, который он для себя избрал, он должен был работать в ночное время, а спать — днем. Это было нелегко с непривычки, но скоро он засыпал днем без особенного труда.
Первые трое суток он прожил, не ощущая тяжести одиночества. Но он не мог не заметить, что абсолютная тишина здорово его угнетает.
На четвертый день Юрий вспомнил одну из лекций, в которой им рассказывали о том, что, по мнению зарубежных исследователей, психика человека не в состоянии выдержать длительную изоляцию в ограниченном пространстве космического корабля.
Английский психолог Гебб помещал испытуемых в камеру размером 2,4×1,8×1 метр. В камере было освещение, пища, кондиционированный воздух. Но зрительное восприятие ограничивалось специальными очками, рассеивающими свет, осязание — перчатками, слуховое — наушниками. Испытуемым разрешалось сколько угодно спать и вставать можно было только для приема пищи. Через три-четыре дня 90 % испытуемых были отстранены от продолжения опыта, так как у них обнаружилось нервное перенапряжение, пропал сон, у некоторых даже возникли галлюцинации… То же самое происходило с американскими летчиками: они не выдерживали больше 44 часов испытания в камере, где ограничивалось всякое чувствование. «Без работы тут нельзя!» — подумал Юрий. «Что человек, когда его единое желание — еда и сон? Животное, и все!» — писал Шекспир. Это верно, а вот кино неплохо было бы посмотреть! Все-таки скучно.
Конечно, ему было чертовски трудно без товарищей, без связи с внешним миром, ему порою казалось, все надоело до одурения, но он упорно работал, включал рацию, вел журнал, называл цифры на таблицах, делал множество других необходимых вещей, и время вроде бы ускоряло свой бег. Его Юрий определял точно по календарю, который был вмонтирован в динамик.
Наступило время связи, и магнитофон в соседнем помещении начал записывать спокойный, веселый голос испытуемого:
— Дорогие товарищи! Передаю отчетное сообщение. Сегодня 26 июля 1960 г., вторник. Четыре часа, ноль-ноль минут. Температура в камере: первый термометр — 24°, второй термометр — 23. Влажность в камере — 49 % по первому прибору и 48 % — по второму. Самочувствие хорошее. Настроение бодрое. Персональный привет Ирине. Отчетное сообщение закончил.
Иногда Юрий затевал своеобразную радиоигру — начинал угадывать имя лаборантки, дежурившей по сурдокамере.
Вот и сейчас, передав отчетное сообщение, он добавил:
— Ирина, я думаю, что сегодня дежуришь ты. Я очень хочу на это надеяться. Но если сегодня дежурит Валя, то я хочу ей тоже сказать, что очень по ней соскучился. И вообще мне интересно, Ирина или Валя сегодня дежурит?..
Из динамика — ни звука, ни шороха. Молчит внешний мир, молчат стены. Глухая тишина отвечает ему.
Полное одиночество. Пол, стены — серого цвета. Стол сверху — голубой, снизу — коричневый. Когда сидишь и смотришь на него, кажется, что ты в самолете и под тобой плотный слой голубоватого воздуха. Линолеум пола тоже серо-голубой. От этого невольно ощущаешь пространство, высоту.
Потолок вдруг показался Юрию полутемным сводом пещеры, где в сером сумраке притаилась опасность. Что это с ним сегодня? Ах да, он вспомнил, что врачи давно пытались лечить больных одиночеством и сухим, с постоянной температурой, воздухом пещер… Еще в 1843 году американец Кроан спустился с несколькими пациентами в глубокий грот Кентукки. Он считал, что строгая изоляция при хорошем воздухе и питании может излечить его больных от туберкулеза. Пять с половиной месяцев провел он с больными в пещере. Однако заметного улучшения в их состоянии не наступило. «Что они там делали, интересно? Наверное, пели псалмы и читали книги, — подумал Юрий. — Полгода в коллективе это совсем не то, что здесь. Полярники на своих станциях и зимовках живут подольше… Это не одиночество. А тут ты — совсем один».
…Одиноко горит лампочка, скупо освещая комнату, напоминающую узкий корабельный отсек. Юрий щупает густую бороду, что выросла у него за эти дни, и думает о книге Ремарка «Три товарища», которую только что прочитал. Скучно, бескрыло жили его три хороших товарища… А где-то там, за плотными, глухими стенами, бурлит жизнь, растет трава, поют птицы… Он их еще услышит! Немного надо подождать, ведь он готовится… Почему-то без всякой видимой связи с Ремарком Юрий вспомнил «Аэлиту» Толстого. Попытался представить себе Землю со стороны… Как это там написано?