Нейпир покончил со своим коктейлем и встал, чтобы наполнить стакан.
– Ты уже приводил все эти доводы, пытаясь отстоять свою точку зрения. Почему же Разведывательный корпус не согласился с ними?
– Давай говорить начистоту. Неужели ты до сих пор веришь, будто "Старфлайт" заинтересован в открытии обитаемых миров?
– Хм…
– Он заполучил Терранову и распродает ее клочками по гектару, словно какой-нибудь Лонг-Айленд в незапамятном прошлом. "Старфлайт" –единственный владелец космолетов, а на Земле людям стало уже совсем невмоготу, поэтому многие готовы полжизни вкалывать на корпорацию, лишь бы заработать на билет, и хоть вторую половину провести сносно, возделывая собственный участок. Такое положение дел устраивает "Старфлайт" по всем статьям, и новые планеты для него нежелательны. Потому-то, Клифф, в Разведкорпусе так мало исследовательских судов.
– Однако…
– Погоди, я не договорил. Эта система действует тоньше, чем железнодорожные и горнорудные компании в Штатах, когда те строили городишки для собственных трудяг, но суть методики – прежняя. Что ты хотел сказать?
– Я пытаюсь согласиться с тобой. – Нейпир пихнул кулаком сияющий лимонно-желтый куб, который никак не отреагировав, проплыл мимо. – Скорее всего, неважно, куда мы подадимся в ближайший год, поэтому я готов поохотиться вместе с тобой за звездой Пенгелли. Какие имеются соображения насчет ее местонахождения?
– Кое-какие есть. – У Гарамонда гора свалилась с плеч. Согласие Нейпира придавало затее видимость здравого смысла. Он встал и двинулся к универсальному компьютеру, стоящему в углу каюты. Войдя в зону звукоприема, приказал спроектировать заготовленную карту. – Взгляни сюда. В воздухе над консолью возникло трехмерное изображение звездного неба. За каждой звездой тянулся искривленный зеленый след галактического дрейфа, и только одна оставляла за собой красный пунктир.
– Разумеется, прямых указаний на удаленность звезды Пенгелли от Сагании не существует, – продолжал Гарамонд. – Но можно оценить ее светимость, исходя из предположения, что это была звезда типа нашего Солнца. Диаметр пятнышка на самой ранней саганской карте приблизительно соответствует размерам известных звезд первой величины. Отсюда получаем возможное расстояние.
– Слишком много допущений, – с сомнением произнес Нейпир.
– Не так уж много. Все звезды в этой части Галактики движутся с близкими скоростями и примерно в одном направлении. Поэтому, несмотря на долгий семитысячелетний путь, можно довольно уверенно утверждать, что звезда Пенгелли находится в пределах этой пунктирной линии.
– Утверждать-то можно… А каково расчетное время полета? Месяцев пять?
– Даже меньше, если поймаем облако пыли погуще.
– Ну, за этим дело не станет, – задумчиво высказался Нейпир. – Должно же в этом мире хоть кому-то повезти.
Позже, когда старший помощник отправился на боковую, Гарамонд приказал компьютеру превратить целую стену в один большой экран переднего обзора и, не прикасаясь к выпивке, надолго замер в глубоком кресле перед звездной бесконечностью.
Он размышлял над последним замечанием Нейпира. Клифф имел в виду, что многие невидимые галактические потоки, которые "Биссендорф" использовал для заправки топливом, возникли, когда кому-то крупно не повезло. Наиболее желанный для звездоплавателя урожаи – это тяжелые осколки ядер, выброшенные в пространство силой взрыва сверхновой. Опытный пилот фликервинга, ощутив усиление вибрации под ногами, сразу скажет, что впускные клапаны реактора начали всасывать облако таких осколков. Однако звезда, ставшая сверхновой, пожирает свои планеты, превращая их в раскаленную плазму, поэтому Гарамонд при любом ощутимом рывке корабля задавался вопросом, не питается ли реактор призраками уничтоженных разумных созданий, сжигая их души и окончательно хороня мечты.
Он заснул перед экраном на краю темной бездны.
Около недели Эйлин Гарамонд провела в постели. Болезнь была вызвана отчасти потрясением вследствие внезапной перемены в жизни и переживаний, а отчасти, как с удивлением обнаружил Гарамонд, повышенной чувствительностью к скачкам ускорения при пересечении кораблем погодных зон. Он объяснил ей, что реактор "Биссендорфа" работает главным образом на межзвездном водороде. Постоянно горящий перед кораблем электронный пучок ионизирует атомы, а электромагнитные поля захватывают протоны и всасывают их через приемный клапан. Если плотность водорода равномерна, то ускорение постоянно, и команда наслаждается стабильной силой тяжести. Однако космическое пространство – не изотропный неизменный вакуум земных астрономов-домоседов. Его пронизывают блуждающие облака заряженных частиц, испускаемых множеством источников. Они налетают, словно порывы ветра, накатывают мощной приливной волной, сливаются и разлетаются, сталкиваются и бушуют беззвучными незримыми штормами.
– На одном водороде далеко не уедешь, – просвещал капитан жену. – С его помощью можно приобрести ускорение, в лучшем случае, равное половине земного ускорения свободного падения, а то и меньше. Поэтому так ценны космические ионные потоки, и штурманы стараются прокладывать курс сквозь активные области. Но за это приходится платить колебаниями веса, которые ты время от времени ощущаешь.
Эйлин на минутку задумалась.
– А нельзя менять коэффициент полезного действия двигателя? Так, чтобы сгладить эти колебания, а лишние ионы как-нибудь накапливать про запас?
– Ого! – Гарамонд восхищенно рассмеялся. – Так обычно и поступают на пассажирских судах. Их реакторы постоянно загружены, скажем, на девять десятых полной мощности, а при пересечении границ насыщенных или, наоборот, обедненных ионами областей пространства она автоматически скачком снижается или повышается, поэтому сила тяжести на судне остается постоянной. Но корабли Разведывательного корпуса всегда идут на всех парах. А уж в нашем положении… – Гарамонд замолчал.
– Продолжай, Вэнс. – Эйлин села в постели. Красивая, загорелая. – Тебе трудно сохранять спокойствие, когда за тобой охотятся, да?
– Дело даже не в охоте. Чтобы сполна использовать отпущенное время, мы должны лететь как можно быстрее.
Эйлин встала и подошла к его креслу. Ее нагота казалась неуместной в насквозь функциональной обстановке капитанских апартаментов.
– Значит, мы летим не на Терранову?
Гарамонд прижался лицом к ее теплому животу.
– Корабль рассчитан на автономный полет в течение года. А потом…
– То есть, не найдя новой планеты, на которой можно жить…
– Ну, почему же? Хотя вероятность, конечно, невелика.
– Какова же эта вероятность?
– Целому флоту потребовалось столетие поисков, чтобы найти одну пригодную для обитания планету. Суди сама.
– Ясно. – Эйлин постояла, рассеянно поглаживая его волосы, потом с решительным видом отстранилась. – Ты обещал показать нам корабль.
По-моему, время настало.
– Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь?
– Ничего, хватит мне киснуть. Все будет в порядке, – пообещала она. Капитан воспрянул духом. Он даже не ожидал, что после всего случившегося сможет когда-нибудь почувствовать себя почти счастливым. Он кивнул и прошел в соседнюю комнату, где Крис заканчивал завтрак. Сынишка, оправившись от тяжелого полета на челноке, быстро осваивался в новой обстановке. Гарамонд в меру сил способствовал этому, редко появляясь на мостике, и старшие офицеры во главе с Нейпиром почти самостоятельно управляли "Биссендорфом".
Капитан помог сыну переодеться. Вскоре к ним присоединилась Эйлин во взятом у интенданта сизо-сером комбинезоне сестры милосердия, в котором она чувствовала себя неловко.
– Ты прекрасно выглядишь, – сказал Гарамонд, предупреждая извечный вопрос.
Эйлин критически осмотрела себя в зеркало.
– Где мое платье? Чем оно тебя не устраивает?
– Ничем, когда ты идешь куда-нибудь в зону отдыха, но на остальных палубах лучше появляться в рабочей одежде. На борту ни у кого, кроме меня, нет жены, и мне не хотелось бы будоражить экипаж.