Так оно и было, а много лет спустя монах вернулся к храму, где и умер. Там его и похоронили, назвав навеки героем-заступником города, и раз в год Волки собираются у ступеней, трут грустные морды и жалостливыми голосами просят его вернуться.
Ночь четвертая, последняя, история, рассказанная А.
Не так уж редко дети рождаются в пограничных бастионах, настолько далеких, что туда уезжают вместе с женами, да там и остаются. Малышей, независимо от пола, растят настоящими воинами, ими они и становятся впоследствии. Но немногие заводят себе животных, которые, по глупости своей, быстро гибнут от стрел и пуль.
История же пойдет о том, кто рискнул завести себе младшего друга, и в риске своем не ошибся. Зачастую, подступая к крепостям, армии противника выжигали и рубили леса, чтобы им удобнее было пройти. Конечно, звери гибли, если не успевали сбежать в соседний лес. Часто малыши отбивались от своих родителей.
Маленького лисенка и мальчик, выросший в гарнизоне, среди военных. Он принес зверька в крепость, убедил родителей оставить его, растил и кормил, как родного брата. Война тем временем подбиралась все ближе.
Еще недавно ее отзвуки лишь гремели в собирающихся по ту сторону пролива войсках, и никто не знал, двинутся они против них, повернут к Каргаду, или вовсе отправятся на своих кораблях куда-то. Время шло, росли мальчик и его лисенок, росли и армии за границей из неподвижной воды. И вот они сдвинулись с места, переправились через пролив, и напали на остров. Первым делом они окружили пограничные форты, чтобы никто не смог подать горестную весть, и нападение на столицу было внезапным. Осадили и крепость, в которой жили мальчик с лисом, держали их измором неделю, другую, и всюду лежало безмолвие. Силы защитников крепости стремительно таяли. Им нужно было во что бы то ни стало сообщить в столицу о нападении, но все, кто пытался прорваться, неизменно складывал голову.
Везде в округе горели костры, и их едкий дым проникал во все щели старинной крепости, не давая защитникам возможности вздохнуть. Тогда из бастиона выскользнул лис, к спине которого было привязано послание. Рыжего зверя, схожего окрасом с начавшем желтеть лесом, никто не заметил. Крепость продержалась еще месяц, что дало в столице возможность подготовиться к нападению и отбросить врага за пролив. А на могилах защитников, на каждом надгробном камне был высечен небольшой, распушивший свой хвост, Лис. Как вы могли понять, эти истории повествуют нам ни о чем ином, как о легендарных Хранителях острова, храмы которым воздвигнуты по четырем сторонам света. Существует множество версий их жизни и смерти, но известно точно, что их тела хранятся в саркофагах в храмах. Существует поверие, будто, когда смертельная опасность ступит на нашу землю, четверо поднимутся из своих гробниц, дабы защищать свою страну с оружием в руках.[1]
Статья подготовлена и сдана в печать И. М. Киллрой.
Гравиевая дорожка стрелой убегала к большому дому, в который и я, собственно, и направлялся, то и дело сверяясь с адресом на бумажке, которую мне дал дядя. Кажется, не ошибся. Хотя, кто знает, названия улиц у нас меняют раз в полгода. Добирался я сюда тоже не без приключений: на трех трамваях с пересадками, не додумавшись сразу взять извозчика. В одном меня пытались ограбить, во втором мы столкнулись с Руби, которой увязаться за мной помешал щеголеватого вида молодой человек, стоящий слишком близко, а в третьем было настолько уютно и тепло, что я задремал и проехал свою остановку.
Пришлось возвращаться. Но вот, я здесь, и дергаю за кисть тугого звонка. Как ее еще не оторвали, удивительно. Дверь мне открыла немолодая уже женщина в тяжелом платье с серо-синюю полоску — видимо, хозяйка дома. У нее оказался красивый, но высокий голос.
— Чем могу помочь?
— Мне нужен доктор… — я зашарил по карманам, снова забыв фамилию врача, но женщина меня выручила, взвинтив голос еще выше, хотя мне уже казалось, что это невозможно.
— Доктор Грейсон никого не принимает, — резко ответила она и начала закрывать дверь. Я возмутился и мгновенно просочился в коридор, вызвав порцию визгов и возмущенных взглядов. Хотя, судя по внимательным глазам, хозяйка была не так уж и против моего появления в коридоре своего дома.
— Я не болен, — поспешно пояснил я и протянул ей визитку дяди.
Наверное, его имя сделает больше, чем все мои долгие и мучительные объяснения о том, зачем я пришел.
— О… он ваш отец? — женщина повертела в руках визитку и снова подняла на меня заинтересованный взгляд. Я попятился.
— Дядя, — я взялся нашарил свой путь к отступлению. — Ну, раз доктор не принимает, я тогда зайду в другой раз.
— Может, чаю? — не растерялась хозяйка, видя, что я собираюсь сбежать. — Но, к сожалению, муж действительно не принимает. Его и дома-то нет.
— Нет дома? Какая жалость, — я постарался не выдать свою радость.
— А когда он вернется?
— Чаю? — с нажимом повторила хозяйка дома, и я понял, что попал.
Дамочка не собиралась мне ничего рассказывать просто так. «Наследство, наследство, брат», бормотал я себе под нос, проходя в главный зал, где уже суетились слуги, пытаясь разом принести чашки и включить все люстры под потолком. Меня усадили в глубокое кресло, в котором я буквально утонул. Чай был вкусный, терпкий, со странными добавками, которые я никак не мог разобрать.
— Виноград, — подсказала хозяйка, с аппетитом пряча за румяной щекой половинку домашнего печенья. — Нравится?
— Нравится, — согласился я, хотя чай, в принципе, не пью, не маленький, как-никак. — Так когда вернется ваш муж?
— О, — кажется, женщина совсем забыла о цели моего визита. — Ну, лет через пять, возможно, вернется. Если раньше не скончается, конечно.
— Простите? — кто их знает, может, это модный нынче дамский юмор такой?
— Моего мужа арестовали неделю назад. Из-за чего — не знаю, но, должно быть, причины, конечно, были достаточно вескими, чтобы ворваться сюда средь бела дня и перевернуть все с ног на голову. Теперь понятно, почему меня приняли с таким восторгом.
— Что же, спасибо, в таком случае, мне пора. Приятно было с вами пообщаться, чай очень вкусный, — я двинулся к выходу.
— Может, еще чаю? — хозяйка дома преградила мне путь, буквально нависнув надо мной. Она оказалась выше меня чуть ли не на голову. В общем, излишне гостеприимный дом я покинул только вечером, когда потихоньку начало темнеть, а мне еще предстояло пересечь большую половину города. Я решил пройтись пешком, и, кто бы мог подумать, именно на центральной аллее возле Академии меня поджидали неприятности. Вот уже десять лет никто даже не надеялся, что у нашего короля все в порядке с головой. К счастью, все политические решения принимал Совет, в то время как монарху с его свитой было дозволено заниматься всем, что он пожелает. В этот раз свита была без короля, она шумно пронеслась мимо меня, стуча копытами (коней, естественно, а не придворных) по мостовой, пересекая ход трезвонящих трамваем.
Конное шествие сделало круг и вернулось ко мне. Рядом со мной шел только что появившийся из дверей Академии аспирант, так что я подумал — может, к нему? Может, и к нему. Двое всадников спешились. Одного я знал, он был то ли королевским шутом, то ли глашатаем, а вот второй молодой мужчина, направившийся в мою сторону, был мне незнаком. Аспирант попятился, но сбегать не стал. Всадник с умным безусым лицом сдернул со своей головы цилиндр, поклонился мне и выдал:
— Главный оружейник Его Величества Лукас фон Траусен вызывает вас на дуэль. Представтесь. Я, ошарашенный подобным заявлением, буркнул свою фамилию.
— На чем изволите сражаться? Я быстро прикинул — а что я, спрашивается, могу? По-моему, ничего. Так что была — не была, может, это очередная шутка, о которой потом напишут в газетах?