Сейчас, двадцать лет спустя, Владимир Киреев был без памяти влюблен в жену своего друга и покровителя. Он мог бы учить ее детей просто так, без всяких денег, лишь бы иметь возможность видеть ее, общаться с ней, дышать с ней одним воздухом. Ему нравилось в ней абсолютно все: и естественность в общении, и умение одеваться, и манера вести машину, и короткая стрижка, и простой макияж. В свои сорок Марина Аксакова выглядела чуть постарше собственной дочери. Его же Людмила давно уже обабилась и превратилась в пожилую женщину.
Теперь Марину Кирилловну не портили даже очки, наоборот, изящная оправа придавала ей еще большую интеллигентность и женственность. А тонкий аромат ее духов вообще сводил репетитора с ума. Он опасался приближаться к ней ближе двух шагов, потому что мог потерять контроль над собой и сделать непоправимую глупость. Но Андрея он боялся больше, чем любил его жену. Ведь бывший детдомовец Аксаков гордился своей семьей и берег ее.
Вчера вечером, когда Киреев уходил со своего репетиторства, хозяин дома вызвался его проводить, а заодно прогулять своего любимца – английского бульдога Черчилля. По дороге, пока песик метил окрестные деревья и кусты, Аксаков как бы невзначай спросил товарища:
– А ты давно читал «Капитанскую дочку»?
– Не помню. Наверное, года три назад. Когда еще влезал в тему, – недоумевая, ответил Киреев.
– А ты перечитай эту повесть еще раз, – посоветовал бизнесмен. – А когда прочтешь, спроси себя: в каких войсках служил Петр Андреевич Гринев?
Был уже апрель. Но налетевший с Арктики циклон принес в Юго-Западную Сибирь сильное похолодание. Термометр показывал минус восемнадцать. Демисезонное пальтишко учителя не по-весеннему студеный норд-вест продувал насквозь. Бульдог тоже замерз и справил нужду очень оперативно, а потом быстро-быстро засеменил на крыльцо модного особняка Аксаковых. Открывая перед псом входную дверь, Андрей крикнул в темноту уходящему учителю:
– Он был пограничником! А с кем же тогда была граница? С какой страной?
Человек в демисезонном пальто скрылся за поворотом к троллейбусной остановке, но хозяин дома знал, что уходящий услышал его последнюю фразу. Он закурил сигарету и задумался.
Три года назад ему, Андрею Аксакову, вообще не составило никакого труда убедить друга-неудачника написать диссертацию именно по пугачевскому бунту. Еще в университете будущий компьютерный магнат зачитывался трудами Льва Гумилева, считавшего, что никакого татаро-монгольского ига на Руси не было, а наши древние предки сами при выборе союзника между меркантильным Западом и Великой Степью отдали предпочтение последней. А когда он прочел труды математиков Носовского и Фоменко, ставивших под сомнение всю скалигеровскую хронологию нашей цивилизации и утверждавших, что Средневековая Русь и Великая Орда – одно и то же, то решил проверить прочность их тезисов. Но времени у него для этого не хватало. Ведь бизнес, как и женщина, не любит, когда его совмещают еще с чем-то. Поэтому Аксаков привлек к исследованию своего старого товарища Владимира Киреева. Если бы концепция математиков нашла серьезное фактическое подкрепление на хорошем научном историографическом уровне, то на этом можно было бы сделать неплохие деньги. Киреева, конечно, он в свои далеко идущие планы посвящать не стал, а использовал его, так сказать, вслепую, позволяя себе лишь иногда слегка корректировать направление мысли ученого в нужную сторону.
Андрей не заметил, как догорела сигарета. Он сплюнул, махнул рукой в ночь и выругался вслух:
– Неужели этот дурень так ничего и не нароет?!
В общежитии Киреев первым делом достал томик Пушкина и засел за чтение. Есть не хотелось. Марина после занятий накормила его жареной семгой с овощным гарниром. Поэтому от прекрасной прозы великого писателя ничто постороннее, даже привычное чувство голода, его не отвлекало. Повесть он проглотил быстро. Потом в школьном учебнике по истории России на карте передвижения пугачевского воинства он нанес предположительное местонахождение Белогорской крепости. Получилось как раз на границе с нынешним Казахстаном по реке Урал. Киреев вспомнил, что видел какую-то старинную карту в справочнике по истории Сибири. Открыл страницу наугад и сразу наткнулся на то, что искал. Карта была датирована 1743 годом. И на ней чуть пониже Оренбурга, действительно, была проведена граница, под которой красовалась надпись: «Казаки Белой Орды». Затем эта пунктирная линия поднималась выше, к северу, и странным образом терялась в районе Тюмени.