Толпа с новой силой зашумела, поддерживая слова рязанца, а главный числовский таможенник весь запунцовел и чуть ли с кулаками не набросился на рязанского беглеца.
— Брешут всё и клевещут, государь! Я токмо твой закон и твою волю сполняю! Всех бегущих крестьян и мещан подкармливаем и направляем в бараки, что поставлены в верховьях Днепра. А по этим иноземным купцам и боярам у меня никакого указа нету, а потому сбираем с их провозного имущества пошлину, согласно, государь, твоим законам!
Да, мой косяк! Про наплыв в Смоленск купцов, вельмож и прочих я как — то не задумывался. Крестьян и горожан после зимовки в бывших литовских барачных лагерях по — весне я планировал начать направлять в Прибалтику и Финляндию, продолжить заселение русскими поселенцами тамошние сильно обезлюдевшие земли. А вот куда отфутболить бегущих от войны бояр и купцов? А чего тут думать, всё туда же!
— Слушайте меня, православные! — ратьеры своими резкими криками быстро успокоили разбалагурившуюся толпу. — Всем вятшим людям восточно — русских земель я жалую вотчины в бывших литовских и чухонских землях, что ныне под моей властью пребывают! Никаких въездных пошлин с вас больше взиматься не будет! — толпа радостно загудела. — Езжайте все напрямую в Смоленск в Управление Внутренних Дел. Там вам укажут местоположение ваших новых вотчин и всё толком объяснят, ответят на все вопросы.
Только мне надо не забыть, предварительно, направить Дмитру Ходыкину письмо, а то они пока там «ни сном, ни духом» о новых вельможных переселенцах не ведают.
— Поэтому, с Божьей помощью, разъезжайтесь отсюда и правьте своих коней в столицу. В Числов с сегодняшнего дня начинают прибывать смоленские войска многими тысячами, нужно вам побыстрее освобождайте город от своего в нём присутствия, в Числове будет важный перевалочный пункт для войск.
— На мунгалов пойдёшь государь? — послышался чей — то выкрик из толпы.
— А вот об этом вам знать не положено, это военная тайна, — при этих словах я заговорщицки подмигнул толпе, которая взорвалась истошными криками радости. Часть бояр стали тут же напрашиваться в поход с моими войсками, но получили отворот — поворот. Толку от них без предварительного боевого слаживания будет мало, а времени уже совсем нет.
Прямо на таможенных складах, ныне забитых под завязку армейскими припасами, оружием и зимней амуницией, меня разыскал гонец, посланный из Можайска со срочной голубиной почтой. Эта почта, в свою очередь, была выслана из осаждённой монголами Москвы, что само по себе стало для всех новостью.
То, что произошло в Рязани в нашем войске уже ни для кого не было секретом. Рязанский князь Юрий Ингваревич, после известия о гибели в ставке Бату — хана своего сына Фёдора, собрал свою рать и двинулся к реке Воронежу, где и потерпел сокрушительное поражение. Погиб также Муромский князь Давид Ингваревич, коломенский князь Глеб Ингваревич и Пронский князь Всеволод Ингваревич.
Монголы двинулись на Рязань, по пути захватывая и предавая огню Пронск, Ижеславец, Белгород и Борисов — Глебов. К 16 декабря 1237 г. Рязань была осаждена силами семи чингисидов (Бату, Орду, Гуюк, Мунке, Кулькан, Хадан и Бури). За стенами Рязани к тому времени укрывалось 25 тыс. человек (к 10 тыс. горожан, в момент опасности, прибавились жители окрестных сёл). Рязань могла выставить не более 3–4 тыс. вооружённых ратников — ополченцев. Силы противоборствующих сторон были несопоставимы и 21 декабря, на шестой день осады, монголы штурмом овладели городом.
В последний день был убит князь Юрий. Кроме него погибли во время осады его брат Олег, племянники Роман, Глеб и Давид, вдова Евпраксия вместе с молодым сыном, княжичем Иваном. Из всей княжеской семьи уцелел лишь Ингварь Ингваревич, ныне скрывающейся где — то у суздальских князей. 1 января 1238 г. монгольское войско оставило Рязань и по льду реки Оки двинулось к Коломне.
Новостью для всех, только, пожалуй, кроме меня, стало поражение русских войск, случившееся под Коломной 10 января 1238 г.
По моим давешним, впрочем, довольно дилетантским подсчётам, вся Русь, без учёта моих владений, могла выставить более 80 тысяч войска. Такая относительно скромная цифра, плохо согласующаяся с численностью войск Смоленской Руси, объяснялась особенностями призывного контингента. На Руси в войска набирали в основном жителей городов, в отличие от моей армии, состоящей сплошь из мобилизованных и прекрасно обученных сельских жителей. Так, лишь в 6–ти русских городах проживало по 20–30 тысяч жителей (Киев, Новгород, Галич, Владимир Волынский, Чернигов, Владимир 3алесский), что позволяло им выставить от 3 до 5 тысяч воинов (не более пятой части населения). В менее крупных городах (Ростов, Суздаль, Рязань, Переяславль) жили от 5 до 10 тысяч человек, а в основной своей массе в поселениях не собиралось более 1000 человек одновременно.