Так вот, о колдунье… Услыхав странный вопрос Баурджина, шаманка подняла глаза к небу и что-то зашептала… то ли молилась, то ли спрашивал что-то у Тэнгри, то ли считала про себя… Сосчитав, ухмыльнулась:
— Тьма! Сотня! Девять десятков и пять.
Баурджин-Дубов так и сел в траву, обхватив руками голову. И дёрнул же чёрт поинтересоваться! Лучше бы считал, что находится сейчас где-нибудь среди отсталых азиатских племён — была такая мысль. А вот прежнюю, о навязчивом сне, пришлось отбросить — никаким сном тут и не пахло, всё было насквозь реально.
Значит, тысяча сто девяносто пятый…
Баурджин застонал, вытянулся на кошме, едва не сбив рукою войлочную стенку шатра.
— Ты чего? — тут же проснулся Гаарча. — Приснилось что? Или уже пора на пастбище? — Парень высунул голову наружу и посмотрел на звезды. — Не, вроде ещё не пора.
— Спи, спи, Гаарча. — Баурджин похлопал напарника по плечу. — Ещё есть время.
Отару овец и небольшой табун лошадей, обретавшихся на самом дальнем пастбище рода Олонга, по ночам караулили по очереди, разбившись на пары: Кэзгерул Красный Пояс с толстощёким Хуридэном, а Баурджин, соответственно, с Гаарчой. Располагавшееся меж озером Буир-Нур и рекой Керулен пастбище считалось самым дальним, и здесь приходилось всерьёз опасаться кого угодно — тайджиутов, татар, меркитов. Любая шайка могла запросто заявиться под покровом ночи в целях угона скота, и старый Олонг, прекрасно это осознавая, не рисковал, направил на дальнее пастбище лишь самую плохонькую отару и небольшой табун. И в пастухи послал неудачников, а не багатуров — если и убьют кого, так не жалко. Сказать по правде, уж слишком мало багатуров осталось в роду Олонга, да и род-то был захудалый, изгнанный с западных предгорий в этакую даль — к Халке — Халкин-Голу.
Пасти в здешних местах среди парней Олонга считалось последним делом — это значило, что тебя никто в роду не уважает и не ценит и ничего от тебя не ждёт. А Баурджина — вернее, Дубова — это очень даже устраивало: тихое, спокойное место, никто не мешает. Есть время осмотреться, подумать, да — если придёт такая нужда — выспросить кое о чём напарников, а заодно повнимательней к ним присмотреться. Всё ж друзья — не бросили тогда Баурджина, притащили с меркитской стрелой в груди. Спасибо старухе Кэринкэ — выходила. Хоть и страшна с виду, и нелюдима — а добра, красива даже, конечно, красотою не внешней, а внутренней. Баурджин к ней привязался за время лечения, интересно было поговорить, послушать старинные песнопения, сказки.
Баурджин перевернулся на спину, чувствуя рядом сопение Гаарчи. Друзья… и других пока нет. А что он вообще знает про этих забитых парней-неудачников? Вот для начала взять хотя бы Гаарчу. Худой, узкоглазый, скуластый, впрочем, как и все здешние, кроме, пожалуй, Кэзгерула — тот выглядит утончённее, скорее как туркмен или вообще европеец. Да… наверное, матушка была туркменка. Ладно, о Кэзгеруле потом, сейчас о Гаарче… А что про него сказать? Парень как парень. На вид лет четырнадцать-шестнадцать — да они все тут одногодки, — не силен, скорей слаб, правда, лихой наездник, хотя этим здесь никого не удивишь — кочевники, можно сказать, рождались в седле. Диковатый парень и, кажется, молчун. А кто разговорчивый? Хуридэн с Кэзгерулом? Из тех тоже слова лишнего не вытянешь. О! Надо будет попробовать их подпоить чем-нибудь хмельным — кумысом или рисовой брагой. Где её только взять? Осенью — уже скоро — будет большая охота, потом праздник, вот там и… Вообще пьянство среди монголов — так Дубов чохом обзывал все окрестные племена: найманов, тайджиутов, меркитов и прочих, — можно даже сказать, поощрялось и считалось оправданием самых странных поступков. Пьянство — сродни молодецкой удали. Боже, как же похоже на русских! На русских…
Дубов задумался, перебирая в памяти все знания о средневековой истории Руси и сопредельных стран. Знал, как выходило, не так уж и много, да и откуда? Из художественных книг да из фильмов — «Александр Невский», к примеру, или там, «Депутат Балтики»… впрочем, «Депутат Балтики» — это не из средних веков. В военном училище — давно это было! — конечно, изучалась история, но как наука сугубо партийная — «Краткий курс ВКП(б)» под редакцией Иосифа Виссарионовича Сталина.