Где-то рядом вдруг залаял пёс. Оба — Баурджин и Гаарча — вскинулись, схватились за луки… и, стукнувшись головами, весело засмеялись — собака-то лаяла не злобно, скорей приветливо.
— Эй-гей, парни, вставайте! — закричали снаружи. — Кажется, ваша очередь караулить скот.
Несколько пристыженные — ну надо же, проспали-таки! — молодые люди вылезли из шатра наружу, под сверкающую сеть звёзд, густо усыпавших небо.
— Ну наконец-то проснулись, — с усмешкой проворчал Кэзгерул.
Огромная мохнатая псина, прыгая вокруг, повизгивала и ластилась ко всем троим. Вообще-то это был ещё не взрослый пёс, так, щенок, только крупный.
— У-у-у, Дуурчум, у-у-у, — нагнувшись, Баурджин почесал пса за ушами. — Ну, мы пошли. Хуридэн где?
— Там, на холме. Ждёт.
Место для сторожей было выбрано правильно, грамотно, это в первый же день Дубов-Баурджин отметил опытным командирским глазом. На склоне холма, за камнями, так, что хорошо просматривалась лощина — именно здесь можно было легко проникнуть в небольшую долину, где и располагалось пастбище. Если б ещё пулемёт поставить… «Максим», как тогда, на Баин-Цагане… А здесь оно где, Баин-Цаганское плоскогорье? Да всё там же — чуть ближе к востоку, к реке. Где и урочище.
— А, пришли-таки, — выскочил из-за камней толстощёкий коротышка Хуридэн. В свете полной луны было хорошо видно, как радостно блестят его узкие щёлки-глаза. Уж теперь-то выспится!
Хуридэн быстро ушёл, и Гаарча с Баурджином поудобнее устроились за камнями. Тянуло в сон, ещё и пёс, щенок Дуурчум, улёгшись меж парнями, смачно зевнул.
— Поспим, — Гаарча потянулся и откинулся спиной на камни. — Дуурчум разбудит, коли что.
— А как же скот? Вдруг — лихие люди, волк?
— А Дуурчум на что? Ух, Баурджин, какой ты стал дотошный. Совсем на тебя не похоже! — Гаарча издевательски засмеялся. — Ну, не хочешь, не спи, сторожи хозяйское стадо. Ежели что, разбудишь.
Парень закрыл рот и тут же засопел.
Покосившись на него, Баурджин подумал, что, в общем-то, напарник прав. Чёрт-то с ними, с хозяйскими лошадьми да овцами, чай, не пропадут. Вот только спать что-то не очень хотелось, все лезли в голову разные мысли. Вот, скажем, о Хульдэ. Девчонка была куммой — наложницей и, похоже, не очень-то тяготилась своим положением. Какое-то странное христианство исповедовали найманы — вполне допускавшее многожёнство, наличие наложниц и всяких языческих пережитков. Что поделать — дикие люди, да и времена на дворе — раннее средневековье. Впрочем, может, и не раннее. А какое? В «Кратком курсе» об этом ничего не сказано. Так, кто там на Руси-то сейчас? Александр Невский? Нет, до Невского ещё примерно полвека. Владимир Мономах? Тот, похоже, уже умер. Андрей Боголюбский? Всеволод Большое Гнездо? Чёрт их… Больше никаких русских князей Дубов вспомнить не смог, как ни силился. Кроме легендарного Рюрика, Ярослава Мудрого и Ивана Калиты — но все они были явно не к месту. А у монголов кто? Чингисхан вроде… Ну да, уже как-то упоминавшийся Темучин — он и есть… Интересно…
— Эй, — Баурджин пихнул напарника локтем в бок, — Гаарча, спишь?
— А? Что?! Что случилось? Меркиты?
— Никто, все спокойно. Спросить хочу, ты про Чингисхана что-нибудь слышал?
— Нет… И из-за этого ты меня разбудил?
— А про Темучина?
— Темучин? — Гаарча почесал голову. — Это не тот ли удачливый парень из тайджиутов, что подчиняется старому кераитскому хану Тогрулу?
Баурджин пожал плечами:
— Наверное, тот.
— Нет, — покачал головой напарник. — И про него не слышал. Так, пару слов, которые уже сказал. Все у тебя?
— Все.
— Тогда — спим. — Гаарча вновь откинул голову и захрапел.
Дубов даже позавидовал парню. А ведь когда-то и сам Иван умел вот так отключаться. Только давно это было — ещё на фронте.
Баурджин вдруг поёжился — показалось, услышал гул японских бомбардировщиков. Да нет, не показалось! Юноша прислушался: там, за сопкой, явно что-то гудело… нет, выло!
— Волки! — встрепенувшись, оправился от сна Гаарча. — Хорошо хоть ночь лунная!
— Где-то за сопкой воют, — напряжённо прошептал Баурджин. — Как думаешь, много их?