— Наверное, скоро будет большая война, — придержав коня, Кэзгерул пристально всмотрелся вперёд, где прямо над горной тропою навис на узком карнизе снег.
— Война? — удивлённо переспросил Баурджин. — С чего ты взял?
— Большая охота — всегда подготовка к войне, — пояснил парень. — Ты ведь ещё не участвовал в загонах?
— Нет.
— Тогда сам увидишь. Недолго уже осталось идти. Эх, жаль, нет пояса!
Баурджин поспешно подавил смешок — не хотелось обижать друга, но расстраиваться из-за поясов, это уж слишком! Словно не багатур, а какая-то женщина!
— Понимаешь, — обернувшись, тихо вымолвил Кэзгерул. — По этому поясу меня должны были узнать… там, у найманов.
— Узнать? — Баурджин заинтригованно моргнул. — Кто?!
Красный Пояс расстроенно развёл руками:
— Кабы знать! Просто моя покойная мать говорила об этом перед самой смертью. Мол, вдруг да поедешь когда-нибудь к нашим, на старые родовые пастбища… Надень пояс — и тебя узнают, подойдут… И я так думаю, наверное, что-то поведают. То есть поведали бы… А теперь… как они меня узнают?
— А по твоему прозвищу — Кэзгерул Красный Пояс!
— Понимаешь, кто там будет нас слушать, расспрашивать? Ты хоть представляешь, сколько соберётся народу?
— Нет, — честно признал Баурджин.
— Две тьмы! А то — и три!
— Две тьмы… — Баурджин-Дубов тут же перевёл в более привычные цифры — двадцать тысяч. — Однако!
— Вот, по поясу они меня бы и…
— Слушай, Кэз! — неожиданно перебил приятеля юноша. — А тебе знаешь что нужно было сделать?
— Что?
— Да просто-напросто скопировать пояс… заказать ткачам точно такой же! Или даже два, три!
— Нет у нас таких искусных ткачей.
— У нас нет, так есть у других!
— Ладно. — Кэзгерул махнул рукой. — Чего уж теперь о том говорить? А вообще твоя задумка хорошая!
— Так я же и говорю!
Они подобрались уже к самому карнизу и остановились, придерживая лошадей. Тропинка впереди обледенела, а внизу была не то чтобы пропасть, а длинный крутой спуск, по которому лететь вниз кувырком — приятного мало.
Кэзгерул задумчиво почесал подбородок:
— Пройдут наши?
— Если сделать на тропе вырубки… — Баурджин спешился и наклонился к тропе. — Ну и снег наверху хорошо бы обрушить. Пожалуй, этим мы сможем заняться сейчас.
— Как?! — Кэзгерул взглянул на приятеля так, словно тот внезапно сошёл с ума. — Ты что, предлагаешь забраться наверх?!
— Именно! Залезем вместе на вершину скалы, а потом ты спустишь меня на верёвке к карнизу.
— Слушай, ты случайно не испил-таки хрустальную чашу в колдовском урочище Оргон-Чуулсу?!
— Оргон-Чуулсу? Нет, к сожалению, не испил. Признаться, хотелось бы ещё разок там побывать. Ты, Кэзгерул, что-нибудь о нём знаешь?
— Знал бы, нашёл бы старый дацан. Говорят, там много чего спрятано.
— Слушай, а давай его потом вместе поищем!
— Сначала вернуться надо.
— Вернёмся, куда ж мы денемся?
Под эти реплики парни осторожно забрались на вершину скалы с той её стороны, где было в достаточной степени полого. И тем не менее даже там приходилось вырубать ступеньки. Укрепившись, Кэзгерул обвязал побратима верёвкой и стал медленно спускать к карнизу. Ход дела регулировал сам спускаемый поднятием руки и короткими рублеными фразами:
— Стоп! Тяни! Отпускай!
Так Баурджин и добрался почти до самого края, с силой упёрся в него руками… И тут же почувствовал, как прямо под ним начал съезжать снег. Сначала медленно, а потом — всё быстрее.
— Тяни! — обернувшись, закричал юноша. — Тяни, Кэзгерул, тяни, родной…
Верёвка напряглась, натянулась… и неожиданно лопнула, а скользящий с обрыва снег с шумом увлёк с собой незадачливого альпиниста!
Ух, как хорошо падалось, вернее, скользилось — прямо-таки захватывало дух! Словно в далёком детстве…
Гора и в самом деле оказалась крутою — Баурджин прямо-таки просвистел вниз по склону, да ещё, как назло, попал на какую-то кочку, подскочил в воздух, перевернулся и угодил головою в сугроб. А сверху ещё нападало снегу!
В себя юноша пришёл быстро, почти сразу. Разгребая руками снег, выбрался из сугроба и с каким-то мазохистским восторгом посмотрел вверх — вот это высотища! Здесь бы для окрестной ребятни катальную горку устроить — то-то была бы потеха!