< > 
Чтобы хоть немного унять нервы, я села и положила голову на плечо Ороси — так удобнее было наблюдать, как силуэты продвигаются вперед и выходят через отверстие в укреплении. В паре метров к верховью от портика каменный навес пресекал основной поток, и сквозь
дыры, пробитые в нем ветром, просачивались струйки пыли. У нас по ногам прокатывались, извиваясь как куница, тоненькие турбулентные потоки. Здесь разглагольствования и споры были ни к чему, все было ясно и без слов, достаточно просто взглянуть на нас, чтобы понять, кто во что горазд. Одни были спокойны, и в каждом их жесте чувствовалась решительность, другие же заглядывали за заслон робко, со сведенным судорогой страха лицом. Тальвег надолго задержался, как врезанный в амбразуру, с воздухозаборником поверх шапки и с молотком на поясе, потом исчез на какое-то время из виду и снова возвратился с суровым лицом и порыжелой бородой, высыпав себе под ноги горку мельчайшего и словно дымящегося пылью песка.
— Я снял пробы. Песок на чистом латерите! Ни кварца, ни слюды. Крупинки, которые нам до этого попались, были отсюда, с укреплений. Это значит, вокруг нет ничего на целые лье к верховью. Сплошная пустыня!
— Ботаник, подтверждаешь? Степп? — крикнула Ороси, и я почувствовала тепло ее дыхания.
— Ага. Обычный буш, ничего нового: эвкалипт, пара карликовых дубов, да шары спинифекса повсюду, хоть пастись иди. Две недели уже один и тот же букет. Так и привыкнуть можно.
— Значит, не опасно, если особо к эвкалипту не приближаться?
— Не опасно, если каждый из нас себе найдет по дыре с пучком спинифекса, за который зубами зацепиться можно, да так, чтоб еще при этом повезло песка не сожрать по самое горло к концу увеселительной программы! Нет, Ороси, это очень рискованно. Спинифекс низкорослый, это тебе не самшит, он нас не прикроет.
— И что вы оба советуете в таком случае?
— Залечь ничком, здесь, вдоль стены, достать канаты и хорошенько привязаться.
— А если треснет по стыкам? Вы эту стену видели вообще, она же как решето! А если нас в вихрь с тяжеловесными отходами затянет?..
— Мы в курсе. Но это все равно не так рискованно, как пойти прогуляться голяком по равнине. Или тебе охота пойти поискать спасительный перелесок, который и волну удержит, и напор напополам рассечет так, чтоб нас не задело и чтоб без круговоротов и вихрей, да? Прям чудо, а не куст!
— На равнине, вдали от построек, столкновения с предметами случаются реже, Степп. Нужно только найти подходящее место и знать, когда входить в апноэ при волне.
— Ороси, никто здесь не ставит под сомнение твой анализ ярветра. У тебя больше шансов, чем у кого-либо из нас, выжить в этой завывающей дряни. Но проблема в фаркопщиках, ты Кориолис видела? Если б Ларко за ней не бросился, от нее бы мокрого места не осталось!
π 
В этом шквале я почти не слышал разговора Ороси и Степпа. Но я точно знал, что ярветер неизбежен. Что если пойдем дальше вверх, Свезьеста в два счета снесет вместе с его прицепом. Но еще больше меня беспокоили девочки. Мы прекрасно понимали, что случится в самый разгар: Пак развалится. Его продырявит порывами ветра. В прошлый раз именно так и было. И я решил взять слово, стараясь кричать симметрично вдоль стены, так, чтобы вся Орда меня услышала:
— Благоразумнее всего было бы остаться здесь! Свезьест вряд ли выберется живым. Каллироя и Аои тоже. Нам предстоит встреча с самым мощным ярветром, который мы когда-либо видели. Латерит, утяжеленный
дождем! Сверху поток песка будет бить в лицо, а опорные снизу будут тонуть в грязи!
— Серьезно, народ, Пьетро прав.
— Пьетро — не аэромастер, насколько я знаю!
— И что с того?
— Только Ороси может оценить всю степень риска!
— Тут аэромастером быть не нужно, чтоб понять, что нас на куски разорвет, если выйдем на пустырь!
¿' 
Э-эй, Голгот, ты что, решил дать ордище волю поконфабулировать, как на торгах, по парочкам, чтоб на всех хватило — дебаты, ссора, спор? Чего ты им не влепишь? А нет, смотри-ка, наконец все-таки встал да потащил к нам свою длиннющую и широченную физиономию, не нос, а сопло с раздутыми ноздрями, модель исходная, без изощрений, с такой удобно сопли вышибать. Проходит мимо нас, верзила с нависшим лбом, бурлит, бушует, впрочем, как всегда, а как деликатно расплевывается во все стороны, давай его, ату! Как ты прекрасен, элегантен! Вот вытирает струйку слюны, потекшую по порыжевшей бороде. Подходит к Степпу, возвращается к Тальвегу, кидает пару слов Ороси, смотрит на Пьетро — один сплошной балет, весь гибок, бороздит. Дает нам знак, чтоб выстроились полукругом. Все исполняют, я — первее всех, да поживей. Сейчас он будет говорить!