— Здравствуйте, Теодор! — с улыбкой обратилась ко мне девушка.
— И вам здравствуйте, — так же приветливо улыбнулся я. — Какими судьбами?
— Хотели лично выразить благодарность за наше спасение. Отец рассказал, что вы принимали в этом самое активное участие. Правда, Паша? — обратилась она к брату.
— Угу, — сказал он, нахмурившись ещё больше.
Но я его понимал. Молодой, симпатичный, сильный, альфа-самец и перспективный жених, который привык решать всё самостоятельно. Опора и защита отца, а также покровитель для своей, несомненно, любимой сестрички. Он облажался, но какой-то непонятный Вавилонский реально спас их от смерти. Я тоже этому был бы не рад. Ну, в смысле, я не был бы рад в его возрасте. В его настоящем возрасте, тогда, много сотен лет назад. Сейчас-то я понимал, что если тебе спасли жизнь, то нужно просто сказать спасибо. Ну и постараться не раздражать этого человека, что тебя спас. Потому что он, как мог спасти, так и забрать обратно. В общем, дипломатии молодому и растущему наследнику графа ещё учиться и учиться.
Но, с другой стороны, была его сестра, от которой шла такая волна благодарности и радости, что я просто не мог сердиться и не улыбаться.
— Мне сказали, что вы приглашали меня в гости. И мы вот пришли, — внезапно девушка засмущалась. — Но вас не было. А Семён Семёнович провёл для нас экскурсию.
— Ну и как? Понравились мои товары?
— Да, понравились, — у девушки внезапно снова зажглись глаза. — Вот только называть это товарами… Половина из этого — произведения искусства. И они буквально не имеют цены.
— Всё имеет цену, — хмыкнул я, про себя подумав: «Действительно бесценные вещи она ещё не видела», — если кто-то готов расстаться с ними добровольно и за деньги.
— Да. Я, кстати, хочу купить вот эту лошадь. Удивительная сохранность! Ведь это работа мастера Скорцезе. А его мастерскую вместе со всем городом сожгли варвары. Я думала, что целых его работ совсем не осталось.
— Ну, как видите, остались, — хмыкнул я.
Мне немножко было стыдно. Но я себя оправдывал тем, что мне нужны деньги. Ну, а ещё тем, что фактически лошадь на долю миллиметра абсолютно полностью совпадала с изначальной задумкой мастера. И даже материал был идентичный. Так что я, возможно, делал благородное дело, возвращая потомкам творения великих мастеров.
— Маша, но сто тысяч… — первый раз подал голос её брать.
— Паша, она бесценна! И её реальная цена, думаю, не меньше миллиона!
Тут уж Павел поперхнулся чаем и закашлялся. А я вдобавок получил ещё укоризненный взгляд Семёныча. Так-то графская дочка была не сильно не права. Семён Семёнович мне говорил, что по-хорошему можно отправить скульптуру на аукцион и выручить за неё полмиллиона сходу. А то и до миллиона с лишним. Но, во-первых, я не хотел затеваться с аукционами — это лишний раз привлекать к себе внимание. Ну, а во-вторых… Да-да, всё та же профессиональная гордость. Ведь на самом деле лошадь восстановленная, хоть и по факту оригинальная. Но я-то об этом знал.
— Ну, я думаю, мы можем сделать скидку в двадцать процентов. Не так ли, Семён Семёныч?
Семён Семёнович рефлекторно схватился за сердце. Он имел правильный характер: просто так не любил расставаться с деньгами. И прямо сейчас я действительно ранил его в самое сердце.
— Да, думаю, можем, — тем не менее сказал он.
— О, вот и отлично! — сказала девушка. — Вы карточки принимаете?
— Конечно же, принимаем, госпожа, — сказал Семёныч и пошёл, нацепив пенсне, колдовать над платёжным терминалом.
— Паша, ты ничего не забыл?
Её брат откашлялся, встал и подошёл ко мне. Выглядел он смущённо.
— Да, Теодор, спасибо. И… я хотел передать вам слова моего отца. Он очень хотел бы видеть вас на званом ужине, который будет в субботу.
— Ужин? В субботу? — задумчиво сказал я, задумавшись, что такого уже запланировал на послезавтра.
— Да-да! А ещё он сказал, что почтёт за честь, если вы посетите нас. И будет рад вас видеть… — затараторила графиня. — И я тоже буду рада! Ой… — она поняла, что сболтнула лишнего, но тут же взяла себя в руки. — Я вижу, что вы ценитель прекрасного. Я хотела показать вам свои ледяные скульптуры. И спросить ваше мнение.
Я сдержал улыбку. Не дело смеяться над девушками. Ну, в определённых ситуациях да, но сейчас точно нет.
— Хорошо, я буду, — сказал я.
— Здорово, — сказала дочка графини.
А сын графа скривился ещё больше, то ли от боли в руке, то ли от каких-то своих мыслей. Видно было, что он продолжает ко мне испытывать… нет, не неприязнь, такое я почувствовал бы. Это скорее смущение, а из-за своего чисто мужского характера он не знал и пока не умел правильно благодарить. Вот и злился непонятно на что. В основном, скорее всего, на себя, что не смог затащить, но, подспудно, перекладывая это всё на меня. А с другой стороны, я ему психотерапевт, что ли?