— Хотят больше денег? — предположил я.
— Ну, посыл такой… У них там праздник, День Независимости на носу. Надо же за чей-то счёт салют устроить, — хмыкнул Семёныч. — Хотя в этот раз всё выглядит подозрительно.
— Почему это? — уточнил я.
— Да потому что, как они обычно выбивают деньги. Роняют шлагбаумы, начинают ныть, получают подачку, и снова всё. А на этот раз, вместе с упавшим шлагбаумом, на границу подошла их армия.
— Да ладно! — хмыкнул я. — Они что, на Империю решили прыгнуть? Совсем поехали, что ли?
— Прыгнуть, это вряд ли, — протянул Семёныч, почёсывая бороду. — А вот не пустить наших — вполне в их духе.
— Не пустить… куда?
— Теодор, ты умный молодой человек. Ты что, не проснулся, что ли? — посмотрел он на меня.
Я реально не проснулся. У меня был день чёртова сурка последнее время. Днём я всячески качался, усиливался, ночью — восстанавливался. Времени совсем не было, поэтому башка забита совсем другим.
— Я подозреваю, что не хотят пустить сюда, в Лихтенштейн.
— Оба-на… — до меня допёрло. — Пруссия опять?
— Не похоже.
— Швейцария?
— Не, те вообще воевать не умеют. Раз купить им не получилось, они вроде и не лазают.
— А кто тогда?
— А вот этого я не знаю, — сказал Семёныч. — Но я уточню по своим каналам.
— Ну и ладно, — сказал я. — А это нам чем-то грозит?
— По регламенту, князь должен объявить особое положение. Это то, которое идёт до военного. Тоже ничего особенного. Когда сухопутные пути перекрываются, он всегда так делает. Ну и, возможно, под шумок начнут таскать патриотически настроенных аристократов на военные сборы, — тут он усмехнулся.
— А это что за хрень?
— Долг каждого гражданина и патриота защищать свою родину. Ты разве не стоял на воинском резерве по месту жительства в Империи?
— Не-а, — покачал я головой. — Мне же восемнадцать только исполнилось.
— Вот, уклонист, значит, — усмехнулся он. — Что ж, по-хорошему надо пойти и встать на учёт во имя Империи и батюшки-императора.
Теперь я почесал затылок.
— Ладно, схожу, чего уж. Я человек законопослушный.
— Доброе утро! — прогудели у меня за спиной.
Это был Скала, который был свеж и весел, раздет по пояс и обтирался полотенцем. Реально, все культуристы этого мира курят и, наверное, тихо плачут, когда видят уже немолодого Кирилла Александровича. Ведь утренняя зарядка и утреннее обливание для него было всем.
— Теодор, ты, конечно, мой господин сейчас, но это был сегодня последний день. Завтра мы идём на зарядку вместе. И обливание тоже.
— Бли-и-ин… — протянул я. — Ладно, согласен.
В принципе, этому телу, с развитием ядра, обычная нагрузка тоже не помешает. Так что я не был против.
— Какие новости? — Скала посмотрел на Семёныча, и тот быстро подсунул ему парящую чашку кофе. Походу они уже спелись.
— Австрияки перекрыли путь и подтянули войска к границе.
— Ого! — а вот Скала сразу понял, о чём он там думал.
— А ещё молодой господин идёт выполнять патриотический долг и становиться на воинский учёт.
— Ого! — сказал ещё раз Скала, посмотрев на меня. — Ну ладно, тогда мы поедем вместе.
— Зачем это? — спросил я.
— У меня там старая парочка приятелей. Чтоб быстрее медкомиссию прошел.
⁂
Оказывается, очень забавное зрелище, когда генерал с выпученными глазами выпрыгивает из-за стола, отдаёт воинское приветствие, и орёт, как не в себе:
— Здравия желаю, господин полковник!
Охренели все. Охренел находящийся на совещании у генерала старший офицерский состав. Адъютант, что занёс чай, с грохотом уронил поднос. Да и я охренел, чего уж тут скрывать.
Единственный человек, что принял всё, как надо, это был Скала, который по-хозяйски оглядел кабинет и мягко сказал:
— Володя, надо поговорить!
К генералу вернулось его самообладание, он нахмурил брови и вполне по-генеральски рявкнул:
— Все вон!
Народ подхватил свои папочки и выскочил наружу, создав небольшую пробку на выходе. Когда захлопнулась двойная тяжёлая дверь, на лице у Скалы возникла вполне доброжелательная улыбка.
— Стремительную карьеру ты сделал, штабс-капитан Васильев!