– Чего?! – растерянно протянул Алексей, разворачиваясь к нему всем телом.
– С чего вы взяли? – охнула Берта, заливаясь краской.
– Эх, молодежь, – с усмешкой покачал головой доктор. – Думают, что никто о них ничего не знает, а у самих все на физиономиях маюскулом написано.
– Чем-чем? – с интересом переспросил Алексей.
– Маюскул – пропись заглавными буквами, – менторским тоном пояснил доктор.
– Так, я закончил. Теперь можешь отвернуться и дать девушке возможность спокойно одеться, – добавил он, ловко всаживая в бедро Берты шприц. – Пойдем, польешь мне на руки, – проворчал доктор, сунув в руки парню ковш для воды.
Пока доктор мыл руки, Берта успела одеться и, устроившись на топчане поудобнее, с нетерпением ждала их возвращения. Заметив мрачную мину Алексея, доктор понимающе усмехнулся и, кивая в сторону палатки, тихо сказал:
– Я ей пару кубиков димедрола вкатил. Так что через полчаса спать будет как убитая. Тогда и гостем нашим займемся.
– Теперь ведь не уймется, пока все не вытянет, – с тоской вздохнул Алексей.
– Ходи вокруг да около. Уснет, а там, глядишь, и забудет, – усмехнулся доктор.
– Ваши бы слова да богу в уши, – вздохнул парень.
– Не кисни, приятель. Все не так плохо. А вообще, дам тебе один совет: не пытайся от всего отказаться.
– Думаете, поможет?
– Мне помогло. Старайся вспоминать только веселое. Ну, не все же у вас было только плохое?
– Да нет… И веселое было, – подумав, кивнул Алексей.
– Вот об этом и вспоминай. Понимаешь, совсем забыть не получится. Это теперь в подкорке намертво сидит. Но вот задвинуть подальше – это можно.
– Вы прямо не полевой хирург, а личный психоаналитик, – усмехнулся Алексей.
– В Афгане кем только бывать не приходилось, – пожал плечами врач.
– Доктор, а зовут-то вас как? А то всю дорогу «доктор» да «доктор».
– Максим. Чаев Максим Робертович. Ну, Робертовича выговаривать долго, так что зови просто Максимом.
– Как скажете, – кивнул Алексей, подавая ему полотенце.
Мужчины вернулись в палатку, и доктор, заглянув Берте в глаза, удовлетворенно кивнул:
– Вас, милая девушка, лечить одно удовольствие. Организм работает как часы. Что ни говори, а у капитализма есть и хорошие стороны. За собственным здоровьем, например, следите так, что только позавидовать можно. Да и кровь молодая свое дело делает.
– А почему у вас не так? – тут же спросила Берта.
– Жизнь потому что собачья, – проворчал в ответ Алексей. – Вкалываешь как сволочь, а платят такие копейки, что только с голоду не сдохнуть. Куда уж тут за здоровьем следить. Да и в поликлиниках такие очереди, что ждать устанешь. Помню, сразу после службы, случай был. Желудок у меня разболелся, ну я к врачу и пошел. Сижу, приема жду. Напротив мужик сидел – лет тридцати-сорока, не больше. А очередь – еще часа четыре сидеть. Мимо по коридору какой-то врач проходил. Глянул на этого мужика, за плечо его тронул, а тот уже мертвый. Сердце прихватило, да только очереди он своей так и не дождался. Так и живем.
– Что-то ты разошелся, – удивился доктор.
– Да так, вспомнилось что-то, – отмахнулся Алексей.
– Из-за матери, – помолчав, кивнул доктор.
В его голосе прозвучал не вопрос, а утверждение. Покосившись на доктора непонятным взглядом, Алексей вздохнул и, помолчав, спросил у Берты:
– Сильно болит?
– Почти не болит. Спасибо.
– А почему ваш врач не пришел? – неожиданно спросил Алексей. – Я ведь при всех сказал, куда отнес тебя.
– Не знаю. Испугался, наверное. Он ведь никогда огнестрельных ран не видел, – улыбнулась девушка.
– Да уж. Зрелище не для слабонервных, – усмехнулся доктор. – Ладно, Берта. Вы пока отдохните, а у нас с Алексеем кое-какие дела.
Мужчины вышли из палатки, и доктор, устало вздохнув, закурил.
– Что-то не так? – насторожился Алексей.
– Не нравится мне это нападение.
– В каком смысле?
– В том, что организовано как-то неправильно. Пытались изображать из себя полицию, хотя внешне на местных похожи так же, как я на черепаху. Пока ты Берту на руках носил, я успел с тем пареньком, которого главарь схватил, переговорить. В общем, он твоим найденышем интересовался. И кажется, это неспроста.
– И на вертолете опознавательных знаков не было. Даже на военных бортах номер пишут, а тут вообще ничего. А уж у полицейских-то надпись «полиция» везде намалевана, даже у здешних.
– Какие мысли?