Выбрать главу

Однако моя радость быстро растаяла, когда я отметила их взволнованные лица, усталость и даже некоторый страх.

— Тебе грозит опасность, дитя мое.

Он еще не совсем отдышался от быстрого шага, но речь была достаточно понятной. Не понятным остался смысл слов.

— Какая еще опасность? О чем ты говоришь?

Я уже хотела расхохотаться и подколоть батюшку на счет проснувшихся колдовских способностей, когда вспомнила о своем собственном предчувствии опасности. Неожиданно даже для самой себя, я поверила отцу Алексею. И, будто дожидаясь этого, на меня накатил черный ужас.

…Средневековая тюремная камера в подземелье. Холод такой, что на стенах толстая корка льда. Постоянная сырость, от которой ломит все кости. Голод, выгрызающий внутренности и заставляющий зубы выпадать, а десны кровоточить и распухать. Тьма, от которой хочется выцарапать себе глаза. Отчаяние от постоянного отсутствия магических сил. Всепоглощающий ужас, вызванный беспомощностью. Внутренняя боль от осознания своей вины в смерти близких. Внешняя боль от постоянных побоев и пыток. Страх перед безумием. Все это сплелось в тугой комок, который можно было назвать моей жизнью.

Скрип проржавевших петель, удерживающих тяжелую адамантовую дверь. И безумный животный ужас, от предчувствия новых побоев и издевательств. Сжавшись в комок, и заслонив глаза от нестерпимо яркого света, я ждала своего мучителя. Может и не с гордо поднятой головой, но не покоренная.

— Ну что, Альтера, ты готова принять свою судьбу?

Знакомый приятный голос с вкрадчивыми нотками. От него по всему тело проходит озноб.

— Катись к черту. Я никогда не покорюсь.

Язык еле ворочается. Он тоже распух, но все же меня поняли. Пинок по сломанным ребрам и ослепительная вспышка боли. Казалось бы смогла уже привыкнуть, но никак не получается.

— О нет, Дитя, ты покоришься. Прошло совсем немного времени. Еще чуть-чуть, и Клан закончит осаду Артерры. Я лично убью Мэрлина. Он ведь последний из членов Совета Посвященных, кто еще жив. Остальные мертвы. Забавно, что Артура ты убила сама.

Искренний злорадный смех эхом отражается от стен, вселяя ужас даже в тех, что пришел с моим палачом. Он бесится, что я не плачу. Я не плачу. Слезы кончились. Осталась лишь сосущая пустота.

— Мэрлин тебя по стенке размажет.

Я верю. Верю в своего единственного друга, еще живущего. Остальные все мертвы.

— Нет. Со мной наш бог, Ледяной Дракон. И после того, как старик умрет от моей руки, ты покоришься. Ты покоришься ему. И вся Вселенная станет нашей.

Сил не хватило даже на горькую или язвительную усмешку. Глупец, не понимает даже того, что если я покорюсь и встану на сторону Сумасшедшего Бога, то став на путь разрушения, я в первую очередь убью своих мучителей.

— Я лучше сдохну.

И вновь дикий смех сумасшедшего. Горячие руки на лодыжках. Меня снова тащат на пытки. Все так же, как и во все предыдущие дни.

— Никакой фантазии у вас ребята. Раскаленные щипцы, дыбы, иголки под ногти. И это в прогрессивный век электрического стула?

— Милая, зачем нам все эти новомодные выкрутасы? Нам нужно только чтобы ты испытывала постоянную боль. Нужно, чтобы твое тело не отвлекалось больше ни на что кроме регенерации.

Да, мое тело направляет всю энергию на регенерацию, не оставляя сил ни на что другое. И мои мучители это прекрасно знают. Не хочется признаваться даже самой себе, что скоро они сломают мой дух. И я стану такой же, как Ямамото, который теперь был мертв окончательно. Пока еще жив Мэрлин, и во мне живет надежда, что меня вытащат отсюда.

И снова боль, снова пытки. Они мучают меня и смеются. Смеются. И смех этот терзает меня сильней, чем все пыточные инструменты.

— Я никогда не стану вашей. Никогда. Я лучше умру. А умереть я могу. Кому Дитя доверяет больше всех? Конечно себе… Какая же я дура, что раньше не догадалась. Я убью себя сама…

Очнулась я оттого, что и нос, и глаза, и уши — все заливало холодной водой. Судорожно вздохнув и тут же закашлявшись, я вывернулась из-под потока воды. С раздражением ощупав промокшую одежду, я оглянулась вокруг.

Все тот же коридор посольства Артерриана на Земле, все те же взволнованные лица Ямамото, отца Алексея и его сына Митьки. Меня еще слегка потряхивало после пережитого в видении, но воспринимать ситуацию адекватно я уже более-менее могла.

— Так, друзья мои, Мага, впавшего в транс и получившего видение будущего никогда нельзя будить столь радикальным методом. Магов вообще нельзя выводить из транса. Вы мне, между прочим, концовку не дали досмотреть.

И слава Богам, что не дали. Кто знает, чем все должно кончиться. Мне сейчас нервные истерики ни к чему. Нужно продумывать план спасения.

Легко сказать — продумывать план спасения. А если учесть, что все что я знаю о надвигающейся опасности это время? Все решится на Дворцовой площади. Но почему именно там? Что там такого произойдет, что все обернется столь плачевно.

— Альтера, что ты увидела?

Я взглянула на своего духа-хранителя с любовью. Вот почему каждый человек признается в своих чувствах к кому-либо только тогда, когда теряет? Надо исправлять эту ошибку.

— Ямамото, ты знаешь, что я тебя люблю даже больше чем себя саму?

Самурай смутился и замерцал, но его место на поле расспросов заняли отец с сыном, желавшие знать о случившимся.

— Вы правы, батюшка. Сегодня случится беда. Сегодня вечером на Дворцовой площади. Во время праздника. И если я не исправлю совершенные ошибки, то вся Паутина погибнет. А может и вся Вселенная. Хотя и звучит это слишком пафосно и глупо. Вот бы еще знать, в чем эта ошибка была.

Встав наконец с пола и оправив (и высушив одежду), я помогла подняться и своим новым друзьям.

— Ну то, что вы отец Алексей, прибыли спасать мою душу, это понятно. А ты, Митя, зачем здесь?

Парень покраснел так, что в помещении повысилась температура. Однако я была непреклонна в желании знать ответы на свои вопросы.

— Госпожа Альтера, вы же мне жизнь спасли. Я у вас в долгу. Я хочу служить вам, если вы позволите.

Одного брошенного на его простодушную физиономию взгляда достаточно понять, что парень говорит не только серьезно, но и с решимостью стоять на своем до конца.

— И как же ты хочешь мне служить? И тебя не пугает, что меня терпеть не могут высшие иерархи всех конфессий, кроме сатанистов?

Кажется, я затронула болезненную для обоих тему, но оправились они это этого моего удара достаточно быстро.

— Не пугает. А что касается служения — я буду выполнять все ваши поручения.

Я задумалась над перспективой вливания в команду двух религиозных людей и… не увидела в этом ничего криминального.

— Ну что ж, хочешь, так хочешь. Отговаривать не буду. Я дам тебе несколько писем и отведу к ближайшему порталу. Ты отправишься в Орден Единства. Станешь там послушником и будешь делать все, что велят члены совета. Согласен?

На несколько секунд парень честно призадумался. Или сделал вид. Но в итоге расплылся в такой широкой улыбке, что мы с его отцом невольно заулыбались в ответ.

— А я, дитя мое? Какую роль ты отведешь мне?

— В своем видении я была обвинена в убийстве одного близкого мне существа. Отец Алексей, я была бы вам очень благодарна если бы вы хотя бы попытались найти его. Я дам вам фотографию.

Он кивнул, давая понять, что попытается. Пошарив во внутреннем кармане своей черной джинсовой куртки, я достала слегка мятую фотографию, на которой мы с Артуром сидели верхом на Вале. Она была потрепанной, с засаленными углами, так как я ее постоянно таскала с собой, не забывая перекладывать из одного кармана в другой.

— Дитя мое, а чем ты займешься?

Вот вечно так — только придет умная мысль в мою голову, как ее тут же спугивают.

— А я тут недавно один японский мультик посмотрела про духов и шаманов. Набралась оттуда идей и собираюсь хотя бы часть привести исполнения.

Никто из моей немногочисленной аудитории не понял смысла сказанных мною слов. А самурай на всякий случай отлетел подальше.