— Что вам от меня нужно? — понурил голову шаман и «профессор магии».
— Вот это уже совсем другой разговор, — заметил Макар Александрович. Подойдя к Щеглову, он снисходительно похлопал его по плечу и достал из кармана браунинг. — Не бойся, он не заряжен, — добавил он, заметив испуганное движение мага. — Так вот, господин мощный бык, слушайте меня внимательно, ибо от этого может зависеть ваша жизнь...
Глава 25
КЛИНИЧЕСКИЙ ЗАГУЛ
На правах хорошего знакомого Кутайсов обычно попадал в квартиру «старца» не через прихожую, в которой благодаря всевозможным посетителям постоянно царило совершенно немыслимое «амбре», представляющее собой смесь абсолютно несочетаемых запахов вроде запаха кислых щей и дорогих духов, прогорклого масла и мокрой овчины, табачного дыма и цветов, а через чёрный ход, выводивший в маленькую кухню, забитую множеством всевозможных ящиков и корзин.
Судя по гомону голосов, грохоту разбиваемой посуды и диким крикам, в квартире Распутина царил тот немыслимый, «клинический», как его называл про себя журналист, загул, становившийся источником множества сплетен, анекдотов и полицейских донесений.
И действительно, встретивший его «старец» был совершенно зверски пьян — тёмно-русые космы всклокочены, усы и борода мокрые от пролитого на них вина, а светло-голубые мутны как затянутое мглой небо. Однако Распутин тут же узнал журналиста и радостно заорал: «Здорово, Серёга!» — стоило Кутайсову показаться на пороге столовой, заполненной множеством народу.
— Здорово, Ефимыч.
— Что нового?
— Да всё то же, — небрежно отвечал Кутайсов, мельком оглядывая помещение.
— А всё-таки?
— Смотря, что тебя интересует... Съезд купеческих приказчиков, очередное столкновение автомобиля с лихачом, метели и снежные заносы по всей России... Или вот недавно был случай — свирепый покупатель, не сторговавшись по поводу молотка, схватил его за рукоятку и так отрихтовал продавца, что тот угодил в больницу.
Пока Распутин раскатисто хохотал, журналист присмотрелся к присутствующим повнимательнее. В столовой находились не менее восьми женщин и всего двое мужчин, первым из которых, был худосочный и невзрачный молодой человек. Без пиджака, в одном жилете, он сидел рядом с беременной женой и держал её за руку, в то время как она не сводила со «старца» преданного взгляда больших голубых глаз. Вторым был Симанович, приветствовавший журналиста дружеским помахиванием руки. Пожалуй, только он и не притрагивался к вину.
Большинство из присутствующих женщин Кутайсов давно и хорошо знал. Первой была небольшая, изящная и вся какая-то деликатная молодая блондинка Мария, или просто Муня некогда пережившая страстную любовь к аристократу. Впав в чёрную меланхолию после его смерти, она случайно познакомилась с Распутиным и возомнила, что именно Бог послал ей этого «утешителя». Второй была разбитная и смешливая шатенка Катя — портниха из этого же дома, к которой периодически заваливался пьяный «старец»; третьей — пышнотелая блондинка Акулина с приятным певучим голосом, бывшая монашка, ныне выполнявшая роль горничной.
С её появлением в свите Распутина была связана целая легенда — он якобы нашёл её в одном из уральских монастырей, где она мучилась от сильных судорог, и после многочасового «бдения» в её келье, сумел изгнать из неё беса. Ещё одной «певуньей» была бывшая прима оперного театра, а ныне вдова полковника. Эта дама неопределённого возраста, постоянно одевалась во всё чёрное и курила тонкие дамские пахитоски. Пятой из присутствующих, была ещё одна Маша — стройная молодая девушка, одетая в гимназическое платье и имевшая весьма отталкивающую внешность: грубое лицо с приплюснутым носом, толстые пунцовые губы, которые она периодические облизывала тонким змеиным языком, и чёрные злые глаза. Откуда она взялась никто не знал, да и не интересовался, тем более что вела себя эта уродина весьма странно — то начинала заговариваться, а то вдруг дёргалась, как марионетка.
Бегло оглядев всю компанию, Кутайсов задержал свой взгляд на двух великосветских дамам — одна в сером элегантном платье, очень красивая, хотя и не первой молодости, с прекрасными тёмными глазами, а вторая молодая и скромная, с напряжённо-строгим выражением бледного лица, в маленькой, украшенной фиалками шляпке.
— Ну и где же твоя фрейлина? — с трудом вставая ему навстречу, закричал Распутин.