- Погоди, давай мы тебя проводим.
- Не утруждайтесь, - буркнул парень и с силой толкнул колесо, пытаясь ускориться, от столь неловкого резкого движения, коляска нелепо дернулась и напротив стала.
- Ну ладно тебе, Ричард! - воскликнул Артэм, бросившись к юноше. - Из-за этих цепей, тебе не удастся быстро управиться с этой штуковиной, а нам не трудно тебе помочь, правда, папа?
- Правда, к тому же, я хотел заглянуть к тебе, - признался Стенет.
Он даже не заметил цепей, что больше не приковывали руки Ричарда к кровати, зато они тянулись от одной руки к другой, как и прежде существуя лишь для того, чтобы сдержать Тьму.
- Зачем я тебе сдался, - пробормотал Ричард, пряча глаза.
Однако помощь он явно принимал, складывая руки на коленях. Вот только забинтованные руки дрожали и старались спрятать цепи в покрывало.
Стен вздохнул и посмотрел на сына.
- Артэм, мне очень надо поговорить с Ричардом наедине, ты можешь спуститься по этой лестнице, подождать меня внизу?
Артэм посмотрел на отца, затем на Ричарда и только потом на указанную лестницу. Он явно дул губы и не скрывал недовольства, однако подчинился и только у самой лестницы заявил обернувшись:
- Если бы была возможность, я бы с радостью стал тебе другом, Ричард.
После этих слов он быстро побежал по лестнице, слыша отчаянный безумный смех Ричарда.
- Почему ты смеешься? - спросил Стен, сдвинув кресло в нужном направлении.
Он не мог видеть лица подростка, однако смех оборвался и тихий голос произнес:
- С такими, как я не дружат, таких, как я боятся.
- Не говори глупостей, не все могут просто тебя понять.
- Заткнись ты, сам испугался пару минут назад.
- Так вот почему ты так реагируешь. Позволь мне объяснить.
И вместо того, что бы вести его дальше, свернул в сторону большого балкона, считая его отличным местом для беседы.
- Мои странные реакции не связаны с тобой. Надеюсь, я могу быть с тобой откровенным и говорить то, чего я не говорил другим?
Он посмотрел на удивленного Ричарда и закурил. Ответа не было, но тот взгляд черных глаз, который следил за ним, был куда откровеннее, любых слов.
- Меня измучили страшные сны, в них я вижу себя с черными глазами, это сделало меня нервозным.
- А что тебе говорил тот ты? - заинтересованно спросил Ричард.
Казалось, он ожил от этого признания и словно что-то понял или стал предполагать, но сам факт явно не удивил его.
- Он говорит, что он и есть я, но пожалуй оставим это и поговорим о другом.
- О чем же?
При этом он спрашивал так, словно ни о чем другом не могло быть интересно поговорить.
- О тебе. Я конечно не могу утверждать подобного, но мне кажется, что тебе нужна помощь.
Ричард прищурился и прикусил губу, явно напрягаясь. Та живость, открытость и даже можно сказать - беспечность, возникшие после признания тут же исчезла, словно возникшая надежда окончательно растаяла.
- Какая разница нужна она мне или нет? Давай ты просто отвезешь меня в палату и пойдешь домой.
Скрестив руки у груди, юноша показательно отвернулся.
- Ричард, почему ты так реагируешь? Я действительно хотел бы тебе помочь.
Ричард все же посмотрел на собеседника, явно о чем-то задумавшись, а после спросил:
- Ты станешь епископом сейчас или предпочтешь сбежать?
Этот вопрос для Стена был слишком внезапным. Он не мог даже представить, что эта тема могла всплыть, но для Ричарда это явно было определяющим вопросом.
- Я не знаю. Все слишком сложно.
- Если это для тебя сложно, то не берись за другое! Прежде чем идти ко мне со своей помощью, лучше помоги себе самому.
На этот раз Ричард не стал отворачиваться, а, напротив, с явным вызовом смотрел в глаза Стенета, но видя его растерянность, видимо сжалился и заговорил уже мягче:
- Ты не сможешь мне по-настоящему помочь, пока не разберешься в себе. Более того, я совершенно не хочу быть твоим способом отвлечься, так что приходи, когда решишь чего ты по-настоящему хочешь.
Больше говорить было нечего, причем этот факт был таким явным, что Стенет больше не говорил ни слова, а просто выкатил коляску с балкона и медленно покатил ее по коридору. Только в палате, он заговорил:
- Но если вдруг тебе нужна будет какая-то помощь, ты можешь попросить ее у меня.
- Хорошо, - согласился юноша и ловко пересел на кровать.
Все же в нем, что-то изменилось. Он явно перестал защищаться, искать подвоха и даже раздражаться, словно в действительности он всегда был просто другом, которого забыли, а теперь нашли. Стен хорошо видел большие черные глаза юноши, но не видел в них и тени зла.
- Иди уже, - бросил внезапно Ричард, почти смеясь.
Неловко попрощавшись, Стен поспешил к сыну. Стоит отметить, что пока мальчик был на территории ордена, он был в безопасности. Тут его никто бы не обидел и не позволил бы натворить глупостей, поэтому Стен был спокоен, однако понимал, что мальчик мог просто обидеться на долгое отсутствие отца. Артэм действительно дулся, и стоя у стены просто ждал, ничего не изучая и никуда не заглядывая.
- Меня долго не было? Извини, - сразу проговорил Стен, протягивая мальчику руку.
Будучи натурой легкой, Артэм принял эту руку. Его серьезное лицо, с чуть сведенными бровями, сразу переменилось, и он искренне ответил:
- Ты быстро, но мне очень хотелось его проводить. Он мне показался хорошим и с ним куда проще, чем с Лейном.
Стен усмехнулся, только теперь осознавая, что Ричард годится ему в сыновья. Просто о его возрасте было слишком легко забыть. Впрочем, не только о возрасте, но и о самом Ричарде Стен и его маленький сын пока решили забыть, направляясь на свою прогулку.
- Веди меня в самые значимые места! - потребовал мальчик.
- В самые знаменитые, ты хотел сказать?
Артэм аж вспыхнул от такого уточнения.
- Папа, не притворяйся. Мне нужны самые важные места в твоей памяти.
Стен только вздохнул. Он был уверен, что детская беспечность позволит Артэму забыть его вчерашние планы и тогда сам Стенат получил бы возможность все забыть. Вот только дети забывают только неинтересное и не важное, если их что-то не удивило и не впечатлило, они с большим удовольствием просто забудут это, буквально потеряют в своей голове, заменяя чем-то новым - ярче и интереснее, зато о важном они никогда не забывают. Во многом это плюс детского сознания, маленький ребенок честен с собой в своих желаниях и интересах, он не склонен все усложнять и анализировать, и потому частенько не знает причины желаний и не понимает последствий, зато точно знает чего именно хочет. Артэм хотел совершить чудо, слишком ярко он видел его в своем уме, чтобы отказаться от своей казалось бы наивной идеи, вот только маленький мальчик был прав.
Изучая город и слушая истории сына, сочиненные на ходу, он внезапно для себя вновь и вновь открывал этот город. Время может и не исцеляет ран и не смягчает боль, но оно безжалостно уничтожает все следы прошлого. Просто чаще всего, мы не желаем замечать, что памятный нам мостик был давно разрушен, а на его месте стоит уже совсем другой, куда изящнее. Мы не желаем видеть, что нет больше той "нашей" скамейки в парке, а старый дуб уже спилили. Так устроен человек, ему проще хранить все так, как оно запечатлелось в яркий момент времени, находя сходство в самых мелких деталях, но не замечая очевидных. Конечно, если он шел бы по городу с легким сердцем, а рядом с ним шагала Ани, они вместе наверняка с доброй улыбкой примечали перемены и вспоминали те детали, что забрало время. Она бы присела на несуществующую скамейку и кокетливо бы наблюдала, притворяясь, что читает. Но он был один в этом городе и единственным ценным, что у него еще оставалось, были воспоминания и он жестоко отводил им в сердце слишком много места. Зато теперь, наблюдая, как маленький мальчик проносится по каменной кладке, представляя себя большой птицей, спустившейся с небес, он понимал, что создает новые воспоминания не имеющие к ней отношения. Он вдруг понял, что хранит в своей памяти призрак, просто призрак чувства, призрак надежды, призрак воспоминания. Стройная рыжая бестия, бесконечно танцующая на улицах столицы исчезла и мужчина просто улыбнулся, слушая сына.