- Я понимаю, но может мы сможем замедлить процесс. В столице ему пророчили весьма короткую жизнь и страшную смерть.
- Да я вижу, тут все написано...
И быстро подняв глаза, Дилан вдруг спросил:
- Ему не помогли в столице, и вы думаете, что я здесь, смогу ему помочь?
- У них там так глаза не горят, - ответил Стен вставая. - Вы просто подумайте и если будут мысли, сообщайте мне.
Стен знал, что зажигает в этом человеке искру и понимал, что эта искра может свершить чудо. Он даже жалел, что не догадался сразу пойти к этой страстной горячей личности.
Это было первое небольшое дело Стена, затем он отправился в боевой отдел, где тренировались, дежурили и готовились к миссиям боевые команды его города. Ему нужен был один из командиров, самый лучший по его мнению.
- О Стенет, - приветствовал его этот самый лучший, усмехаясь, - пришел узнать о сыне?
- И это тоже, - проговорил спокойно Стен. - Как он тут в мое отсутствие, ничего не натворил?
- Ох, и сложный он. Слишком большого мнения о себе, благо он действительно способен на многое. Так-то все спокойно, но боюсь с его гонором, у него будут проблемы с командой.
- Значит, они его чему-нибудь научат. Но вообще я хотел попросить взять меня в команду.
Воин пораженно уставился на начальника.
- Не смотри на меня так, Женд, меня отпустили из столицы завершать свои проекты, только при условии, что я потом вернусь в боевой отряд, а я просидел в кабинете не один год.
Жендар Форс, знавший Стената еще мальчишкой послушником, удивился.
- Ну да, после того, что ты сделал, было бы глупо оспаривать твое права находиться в элите ордена.
Стен жалобно посмотрел на коллегу, будто умолял не иронизировать.
- Вообще-то ты совершил невозможное.
- Я сделал это случайно, благодаря большому везению, - пробормотал Стен. - Так ты возьмешь меня?
- Шутишь? Ты мой начальник, имеешь право делать что захочешь.
- Ты меня не понял, Женд. Я прошусь под твое командование. Возьмешь ли ты меня в команду рядовым мечником?
- Рядовым? Стен, не смеши меня. Ты первоклассный боец и там, куда ходят рядовые мечники, тебе даже меч не понабиться, но я буду звать тебя на все сложные случаи, раз уж ты хочешь практики.
- И на том спасибо.
- Кстати, видел перемены в статистике?
Стен кивнул.
- Повсеместно участились атаки тьмы первого и второго класса, мы это даже обсуждали в столице, но пока сочли это эпизодической проблемой, системности у этих атак пока никто не выявил.
- Да, какая там система? Просто Тьма становиться сильнее, а мы остаемся на том же уровне уже много веков.
- Ну а что я могу сделать? - вздохнул Стен, пожимая плечами.
- Стать епископом или хотя бы паладином!
Женд был явно раздражен, словно собеседник относился к вопросу несерьезно.
- Почему я? - тут же спросил Стен, действительно не понимая.
- Если бы ты мог увидеть себя моими глазами, то сразу понял бы, что твое место не в этой дыре, да и оружие твое не меч, - уже куда мягче проговорил опытный боец.
- Не меч? А что тогда?
- Твоя душа.
Рука Женда легко хлопнула по плечу Стената.
- Ты сам и есть оружие, жаль, что ты этого еще не понял...
Стен действительно этого не понял и не мог понять, по крайней мере сейчас.
7
Деятельность меняет людей и, чаще всего, меняет их очень сильно, особенно, когда это не просто дело, созданное для того что бы забыться. Если механически выполнять работу снова и снова повторяя рутинный круг, можно одеревенеть и перестать себя чувствовать. Я о той деятельности, которую мы действительно желаем, которая оживляет нас и вдыхает в нас жизнь. Такая деятельность дает нам сладкую усталость. Она позволяет улыбнуться трудностям и переступить через любые преграды, ибо, чем больше мы прикасаемся к этому делу, тем сильнее горит огонь внутри нас. Невольно выпрямляются плечи. Голос становиться увереннее. Взгляд - сильнее. Время теряет свою власть, а жизнь обретает истинный вкус.
Более того наша жизнь, образ нашей жизни, наши поступки и наше окружение - это так оболочка, тот панцирь внутри которого помещается наша душа, а значит и наша сила. Она может долго и отчаянно ныть, врезаясь в стену привычек, но если человек захочет сломать эту стену, ему удастся освободить самого себя из бессмысленных условностей нелепых привычек.
Обнажив вновь меч и забрав Ричарда с собой, Стен начал свою настоящую деятельность. Больше не было той рутины, что покрывала его жизнь серой пеленой. Конечно, даже тогда, он старался делать свою работу как можно лучше, развивать округ и помогать людям ордена, однако его внутренний огонь угасал в то время, но теперь, когда он обнажал меч и неспешно вырисовывал боевые формы, растягивая каждое идеально отточенное движение, его глаза сияли. За такими тренировками главы экзархата, с восторгом наблюдали молодые мечники, послушники и даже простые люди.
За пять лет, Стен изменился до неузнаваемости. Ему было теперь уже за сорок, но он, казалось, помолодел и ожил, только волосы, остались совершенно седыми. Экзарцист отрастил их и собирал в хвост на затылке, а порой позволял этим белым прядям рассыпаться по своим широким плечам. Он совсем перестал пить и возраст, словно исчез с его лица. Он казался молодым, особенно из-за сияния живых глаз. Вот только единичные морщины на лбу и в уголках губ напоминали о том, что юность прошла. Что же касается телосложения, в такой блистательной форме он не был никогда. Стоило ему обнажить меч, как тут же сквозь сутану начинали читаться движения объемных мышц. Его показательные тренировки превратились в настоящее представление, на котором он переходил от медленных движений к внезапным скоростным финтам, а после вновь так же внезапно замедлялся, поражая владением своего тела. Обычный смертный может и удивился бы подобной манере оттачивать навыки, но все кто видели Тьму и боролись с ней, прекрасно знали, что нападать на нее нужно стремительно, за доли секунд поражая ее мечом, а как только тот вонзиться в плоть, нужно было замедлиться, настолько, на сколько только будет способна рука мечника задержать удар, ибо только так можно было усилить влияние освещенного меча на темное естество. Такова была теория, но на практике, это могли осуществить только единицы и Стен был одним из них. Когда он ускорялся, его восприятие реальности удлинялось и он почти не замечал ускоренного действия, когда же движения замирали - в нем оживала некая сила, заставляющая письмена на оружие сиять. Эта сила - энергия его воли, наполняла не только оружие, но и его самого, позволяя, вновь внезапно сорваться в молниеносную атаку.
Эти его навыки сделали тренировки общественными. Хотя, лишенный тщеславия, Стен предпочел бы как и прежде тренироваться у себя в саду, но лидеры боевых групп настаивали на том, что подобное должны видеть молодые ребята, принимая за ориентир то к чему нужно стремиться. Первое время он даже смущался, когда, забываясь, превращал скучную отработку движений в самый настоящий танец с оружием в руках. После же получая целую кипу вопросов, на которые ему было сложно ответить, но со временем он привык к этому и стал открыто делиться опытом, вкладывать меч в руки молодых ребят и их рукой совершать движения, которых те не могли освоить самостоятельно.
Все это превратило Стена в особо уважаемого человека. А продвинулся он не только в боевом искусстве. Построенный новый госпиталь уступал разве что столичному. Объединившись с королевскими чинами округа, он перестроил всю структуру региона, создав прочные тесные связи меж властями и орденом для того, чтобы две структуры легко и беспрепятственно могли помогать друг другу.
Он легко принимал восхищенные взгляды своих неофициальных учеников и уважительные поклоны коллег, легко улыбаясь и отвечая на все легким ответным поклоном. Он брал задания и выполнял их быстро и стремительно. Он даже нашел себе приемника и медленно вводил его в курс дела, назначив замом. Он заранее обсудил его кандидатуру и планомерно передавал дела, позволяя себе порой исчезать на миссии. К одному он только никак не мог привыкнуть - к нежному, влюбленному взгляду одной особы. Та девушка из госпиталя, его видение, оказалось вполне реальным существом, и взгляд ее был действительно волшебным, но Стен продолжал избегать этих глаз, особенно, когда она приносила бумаги из госпиталя и робко говорила что-то. Он часто ловил себя на том, что внимательно изучат ее локоны и фигуру, ускользающую из кабинета, но не может поднять на нее глаз, пока она стоит перед ним.