Смерть педофила
Две малолетние гражданки с одним почтенным педофиломв одеждах Евы и Адама под барбарисовым кустомкультурно, с водкой отдыхали, над дачей солнышко светило,но в страшном сне вам не приснится то, что случилось там потом.
Одна девчонка-малолетка вдруг головою завращалас ужасной руганью и треском, со скоростью бензопилы,и голова слетела с тела и, покатясь, заверещала:"Я презираю вас, приматы, медузы, рыхлые козлы!"
Другая девочка-малышка грудь ногтем резко очертила -и грудка правая упала, из дырки выдвинулся ствол.Она в течение минуты изрешетила педофилаи улыбнулась со словами: "А ты, Витёк, и впрямь козёл!"
Девчонка грудку пристегнула и голову своей подругиобратно к телу привинтила и стала нежно целовать.Навстречу солнцу две малютки пошли, красивы и упруги,других столичных педофилов насиловать и убивать.
Вот так погиб в хмельном угаре наш кореш Виктор Пеленягрэ,не веривший в киберпространство, ни в киборгов, ни в киборгесс.Как хорошо, что он не умер от простатита и подагры,а умер как герой, как воин, когда на малолетку лез.
Не верьте, люди, малолеткам! Их угловатые манеры,их прорезиненная кожа скрывают сталь и провода.Ничем иным не объяснимы отсутствие любви и веры,безграмотность в вопросах секса и к взрослым дяденькам вражда.
Случай с газетчиком Быковым на даче у Шаляпина
Накрывши пузо грязным пледом,Я ехал в бричке с ветерком.Моим единственным соседомБыл штоф с кизлярским коньяком.
Столбы мелькали верстовые,Закат над лесом угасал.Коньяк кизлярский не впервыеОт горьких дум меня спасал.
Увы, опять я всё прошляпил!А так всё было хорошо:Фёдор Иванович ШаляпинМне соиздателя нашел,
В миру - известная персона,Из Мамонтовых, Савватей.Расселись, крикнули гарсонаКупчина начал без затей:
"Что ж, мой любезный юный гений,Что будем с вами издавать?" -"Журнал литературных прений" -"Как назовём?" - "Ебёна мать".
"Что, прямо так?" - "Нельзя иначе!Шок, буря, натиск и - барыш!" -"Н-да. Надо обсудить на даче.Фёдор Иваныч, приютишь?"
И вот к Шаляпину на дачуЛетим мы поездом в ночи.Владимир. Полустанок. Клячи.И в ёлках ухают сычи.
В вагоне мы лакали водку,А Савва Мамонтов стонал:"Газета "Заеби молодку"!Нужна газета, не журнал!"
Сошлись мы с Саввой на газете,Названье дал я обломать -Синод, цензура, бабы, дети -Решили: будет просто "Мать".
И вот знаток осьми языков,Кругом - вельможные друзья,Патрон редактор Дмитрий Быков,К Шаляпину приехал я.
Проспал я в тереме сосновомДо двадцать пятых петухов.Как сладко спится в чине новом!Bonjour, bonjour, месье Bikoff!
Шаляпинская дочь ИринаНа фортепьянах уж бренчит.Прокрался на веранду чинно,А плоть-то, плоть во мне кричит!
Пушок на шейке у красоткиИ кожа, белая, как снег.Я тихо вышел, выпил водкиИ вновь забылся в полусне.
И грезится мне ночь шальная,Одежды, скинутые прочь,И, жезл мой внутрь себя вминая,Вопит шаляпинская дочь.
А рядом, словно МефистофельИз бездны огненной восстал,Поёт папаша, стоя в профиль,Как люди гибнут за металл.
И, адским хохотом разбужен,Из кресел вывалился я."Мосье Быкофф, проспите ужин!" -Хохочут добрые друзья.
Хватив глинтвейну по три кружки,Мы стали с Саввой рассуждатьО том, как счастлив был бы ПушкинПечататься в газете "Мать",
Не говоря уж про БарковаИ прочих озорных господ,Которым жар ржаного словаВдохнул в уста простой народ.
"Ах, как бы Александр СергеичЯзвил обидчиков своих,Когда б средь ямбов и хореевМог вбить словечко в бельма их!
А Лермонтов, невольник чести!А Писарев, а Лев Толстой!Им по колонке слов на двести -Такое б дали - ой-ой-ой!"
Глинтвейн, и херес, и малага,И водочка смешались вдруг,И в сердце вспыхнула отвага,И Ирку я повел на круг,
Сказал: "Играй, Фёдор Иваныч!Желает Быков танцевать!Мамзель, почешем пятки на ночьВ честь славной газетёнки "Мать"?"
И тут фонтан багряно-рыжийНас с барышней разъединил,И всю веранду рвотной жижейЯ в миг единый осквернил.