Внутри, в небольшой прихожей горели два светильника, но он не стал брать их с собой и, окутанный тьмой, беззвучно побрел в свою комнату. Он поежился. Здесь царил настоящий мороз. Декард принялся нежно поглаживать переплет книги, но решил не вынимать ее сразу. Он наслаждался моментом, растягивал удовольствие, как пьяница, предвкушающий вкус вина, налитого в чашу. То был фолиант по истории Вестмарша и Сыновей Раккиса. Обычный ученый труд – совсем не такой, как те книжки, которые любила читать его мать. Она предпочитала россказни про благородных героев, про невероятные миры и их неуловимых невидимых обитателей. Сказки и фольклор.
Ему хотелось побыть одному. Но спустя полчаса он услышал скрип входной двери и стук материнских деревянных башмаков по каменной плитке у очага. Сейчас она разведет огонь, поставит чайник и примется неразборчиво напевать. Потом сядет в кресло-качалку и станет вязать или читать. Но он ошибся. Она направилась в его комнату, и он едва успел спрятать книгу под кровать. Еще миг – и она уже стучит в дверь.
– Декард? – окликнула она сына, показавшись на пороге. Адерес держала в руке фонарь и щурилась. – Ты покинул нас слишком рано.
В теплом желтом свете она выглядела растрепанной, с беспорядочно лежащими по плечам густыми темными прядями. «Седина еще только пробивается, – подумал Каин, – у правого виска». Раньше он этого не замечал.
– Я устал. Мне надо отдохнуть.
– Ах, Декард… Иаред – твой предок, а ты… ты последний в именитом роду героев.
– В роду хорадримов.
– Правильно. Прямых потомков великих магов. Они защищали Санктуарий от демонов, рыщущих по земле.
Каин пожал плечами и опустил голову, избегая смотреть матери в глаза.
– Почему ты не позволила мне взять фамилию отца? – вдруг вырвалось у него.
Отец умер несколько недель назад от атрофии, большую часть жизни проработав в кожевенной мастерской. Сначала полы мел, затем дорос до помощника, а в последние пару лет его назначили главой мастерской. Он не отличался болтливостью, да и чувства свои выражал очень скупо. Декард был не слишком-то на него похож. А может, и нет.
Мать поставила фонарь на прикроватный столик и села рядом. Протянула руку, чтобы прикоснуться к плечу сына, но тот отшатнулся. Она отдернула пальцы, будто обожглась.
– Ты зол и обижен, – произнесла она. – И я тебя понимаю. Но его уже не вернешь.
Декард почувствовал, как его ладони колет солома, что пробивалась сквозь вытертую обивку. Он спал в этой кровати с тех пор, как вырос из колыбели. В том же самом скромном домике, в том же самом городке.
Здесь никогда ничего не происходит.
– Я любила твоего отца по-своему, – продолжала Адерес. – Но я не буду отказываться от фамилии, данной мне изначально. Свитки гласят, что когда-нибудь хорадримы снова восстанут из праха, и новый герой поведет их в битву за спасение Санктуария. Ты предназначен для большего.
Каин сжал кулаки.
– Большего? Хорадримов больше нет, и ты рассказываешь всякую чушь, чтобы пустоту заполнить. Люди в Тристраме над тобой смеются. Где твои ангелы и демоны? Где твои спасители? Хорадримы давно умерли, и всем на нас плевать!
Он вскочил и бросился к крохотному окошку. Его бил озноб.
Последний в именитом роду героев.
Нет уж. Он хочет остаться в одиночестве и читать любимые книги.
Туман становился все гуще и разливался вокруг висящих на столбах фонарей, скрывая уличную грязь. Внезапно Адерес встала, но мальчик не пошевелился. И только когда раздался треск пламени, Декард рывком крутанулся на месте. Адерес держала в руке его книгу, а пламя из открытого факела-светильника пожирало сухие ломкие страницы. Они становились то желтыми, то оранжевыми.
Ахнув, он ринулся к матери и выхватил у Адерес фолиант. Начал хлопать им о свою грудь, потом бросил его на земляной пол, принялся топтать ногами, чтобы потушить. Остановился, тяжело дыша.
– Что ты наделала?
– Это – не твоя судьба, – ответила она. – Читай то, что принадлежало Иареду. Я сохранила все для тебя.
Он поглядел на обгорелый переплет и черные страницы. Гнев заклокотал в горле Декарда.
– Твои демоны внутри тебя самой, мама! Точно! Если они должны прийти, как ты говоришь, то почему бы и нет? Хотя их что-то до сих пор не видно!
Мать сдавленно ахнула, прикрыла рот руками и попятилась.
– Осторожнее с пожеланиями, Декард. Ты и не знаешь, о чем просишь, когда…
– Пусть они придут!
Его срывающийся крик наполнил ночь, эхом возвратился и стих. На миг мир словно замер, и Декард ощутил, как его босых ног коснулся ледяной порыв воздуха. Тело пронзила смесь волнения, страха и внезапного желания что-нибудь изменить, что угодно, лишь бы оказаться подальше от этого опостылевшего городка! Иначе он будет вынужден жить так, как отец. Вкалывать в кожевенной мастерской, продавать мясо случайным странникам, глазеющим на медленно разваливающийся монастырь хорадримов. Он умрет здесь же, тело его зароют в землю, и никто не вспомнит, был он на свете или нет.