– Саргассово море, – понимающе киваю я, но сэр Уэйк, гордый своей уникальностью, меня не слышит.
– А знаете ли вы, что если отклониться к северу или югу, то попадешь в зону постоянных штормов? И слышали ли вы хоть раз о бескрайних ледяных полях? А как вы найдете в бескрайнем океане маленькие острова, где можно набрать воды и свежей провизии, и отличите безопасные гавани от тех, вокруг которых обитают тысячи кровожадных дикарей?
– Где карты? – нетерпеливо перебиваю я говоруна.
– Все карты в этой голове, – заявляет сэр Уэйк напыщенно.
– Хотел бы вам верить, – пожимаю я плечами.
Лезвие меча блестит как молния, самый кончик его разрубает горло старику. Сэр Малькольм Уэйк успевает еще открыть рот для протестующего вопля, но тут же захлебывается кровью. В следующее мгновение глаза его стекленеют, мертвое тело оседает на пол. Не повезло сэру Уэйку, хранить подобные секреты смертельно опасно для здоровья. Я не собираюсь дарить Америку Венецианской республике, захотят – пусть открывают ее сами.
– Зачем? – очень тихо и спокойно спрашивает Стефан, его глаза угрожающе сузились.
– Ты собрался силой волочь старика мимо венецианцев? – интересуюсь я с холодком. – Как ты себе это представляешь, мы засунем его в мешок и выдадим за полонянку?
– Но как мы без него отыщем карты?
– Найдем, – уверенно бросаю я. – А он все равно ничего не сказал бы, знаю я подобных упрямцев. Да и времени на пытки у нас нет. Вот‑вот сюда нагрянут венецианцы, а потому следует поторопиться.
Я быстро оглядываю просторное помещение с десятками шкафчиков, сундуков и шкатулок. Как угадать, где лежат нужные мне карты? А ведь они есть, их просто не может не быть. Не будешь же ты объяснять капитанам на пальцах, как идет течение и где лежат острова? Может стоит рискнуть и поджечь здесь все? Но тогда мне придется стоять в дверях покоев до последнего, насмерть, чтобы венецианцы не успели потушить пламя.
Жак Кер наверняка указал им, где находится самый ценный приз, и сюда непременно явится трофейная команда. Кому как не народу, живущему морской торговлей, знать, насколько ценны вообще любые карты? А уж если в них указан путь к новому континенту любой венецианец ляжет костьми, но раздобудет подобную карту!
Смогу ли я продержаться достаточно долго, пока все тут не сгорит дотла? Сомневаюсь. Да и позволит ли Стефан сжечь тут хоть одну бумажку? Англичане они ведь тоже, знаете ли, всерьез заняты морской торговлей. Их, британцев, хлебом не корми, дай лишнюю карту раздобыть.
Безвозвратно утекают секунды, складываясь в минуты, а я все пытаюсь сообразить, как же следует поступить. Звуки боя неуклонно приближаются, и надо на что‑то решаться. И только потому, что чувства мои обострены до предела, я слышу слева от себя легкий шорох. Я распахиваю дверцу одного из шкафов и за ухо вытаскиваю оттуда мальчишку лет тринадцати. Тощий как палка он забился под нижнюю полку, и лежал там скорчившись в три погибели.
– Ты еще кто? – хмурюсь я.
– Паж сэра Уэйка, – шепчет мальчишка, с ужасом косясь на разбросанные повсюду мертвые тела.
– А я – злой сарацин, – представляюсь я. – Ты наверное слышал, что мы, сарацины – сущие звери? Маленьких детей мы жарим и едим, взрослых убиваем, женщин продаем в гаремы, а из мальчиков вроде тебя делаем евнухов.
Я сострагиваю зверское лицо, хищно оскалив зубы. Откуда‑то снизу до нас доносятся вопли о пощаде, тут же сменяющиеся предсмертными хрипами и женским визгом. Мальчишка мотает головой, прижав руки к низу живота, побледнел он так, что я без труда мог бы сосчитать все его веснушки.
– Позволь я сам с ним поиграю, – присоединяется ко мне Стефан, я отстраняю верзилу повелительным жестом.
– Твое счастье, – продолжаю я, – что я поклялся Аллаху, это такой наш бог, что отпущу одного неверного целым и невредимым, если он мне поможет. Ну что, поможешь?
Как завороженный, мальчишка медленно кивает, не отрывая круглых как пуговицы глаз от моего лица.
– Ты слышал, о чем мы говорили? – спрашиваю я.
Паж что‑ то шепчет.
– Не слышу!
– Да, – выдавливает он тонким голосом.
– Я знаю, что твой бывший хозяин обманул меня, – заявляю я, – за это мне пришлось его убить. Убью и тебя, если не покажешь, где он прячет карты. Меня интересуют секретные карты, понял?
И, дождавшись поспешного кивка, говорю:
– Показывай.
– Там, вон в той шкатулке, – тычет пальцем паж.
Знаком приказав Стефану следить за пацаном я подхожу к шкатулке, что больше напоминает окованный железом сундук.
– Где ключ?
– У хозяина на шее.
Внутри обнаруживается не менее сотни карт, я быстро просматриваю несколько из них на выбор, сокрушенно качаю головой.
– Все‑таки придется тебя убить, – грустно заявляю я пажу.
– Но за что? Ведь я все показал!
– Не все, – мрачно говорю я. – Не может быть, чтобы у твоего хозяина не было тайного места для самых ценных карт. Что же, прощай, маленький лгунишка, я сам их найду!
Я подмигиваю Стефану. Тот, умница, рявкнув что‑то грозное, ухватывает мальчишку за волосы и прижимает к тонкому горлу лезвие боевого топора.
– Нипочем не найдете, – пищит тот, – без меня.
– Ага, торгуешься, – хмыкаю я. – Давай показывай, но больше не лги. Еще раз – и ты покойник.
– Вон там, – тычет паж, шмыгая носом.
Не уверен, что даже мой учитель, покойный отец Морис смог бы отыскать тайник. Мальчишка нажимает на какие‑то точки на стене, топает ногой, и перед ним открывается небольшое отверстие. Тонкая рука мгновенно ныряет внутрь, паж разворачивается, в повороте нанося мне удар. Собственно, чего‑то подобного я и ожидал, а потому ловлю его за руку и с силой стискиваю пальцы. Вскрикнув от боли мальчишка выпускает кинжал, тот звеня и подпрыгивая катится по каменному полу.
– Подержи‑ка пацана, – сухо говорю я Стефану. – Да смотри повнимательнее, чтобы не сбежал. Парнишка‑то шустрый.
Валлиец кивает, широкая твердая ладонь ложится пажу на плечо. Такой мог бы удержать медведя, что ему тринадцатилетний мальчишка? Я выгребаю содержимое тайника, кошель с драгоценными камнями небрежно сую в карман, потом разберемся, что там у нас с чистотой и каратами. Десяток обнаруженных карт быстро разворачиваю и проглядываю. Стефан смотрит вопросительно, я киваю, на хмурое лицо валлийца наползает скупая улыбка.
– Теперь с тобой, пацан, – я подхожу к пажу, в руке холодно поблескивает поднятый с пола кинжал.
На лезвии я без труда различаю маслянистые капли самого подозрительного вида.
– Ты уверен, что показал нам все тайники с картами?
– Я больше ничего не скажу, – рычит тот, сущий волчонок, – можешь убить меня, как моего хозяина!
– Отчего бы и нет, – пожимаю я плечами, – карты мы нашли, и ты нам больше не нужен.
– Держи его крепче, – предупреждаю я Стефана, – чтобы не вырвался.
Тот хоть и глядит на меня с недоумением, но кивает. Убить того, кто покушался на твою жизнь, будь то женщина или ребенок – не только право, но и обязанность воина. Я замахиваюсь, с тонким криком мальчишка зажмуривает глаза. Лезвие кинжала отточено до бритвенной остроты, оно должно войти в плоть мягко, без сопротивления.
С тупым звуком рукоять клинка бьет Стефана в висок, пару секунд тот недоуменно смотрит на меня, затем ноги его подгибаются, и он рушится на пол. Не медля ни секунды я бью его по затылку. Начавший было шевелиться валлиец обмякает, закатив глаза.
– Вот так‑то, – тихо говорю я. – Всегда знал, что яд – это лишнее. Главное – хорошо поставленный удар.
Я уже у камина. Найденные в тайнике карты летят в огонь, пламя радостно лижет пергамент, тот тихо потрескивает, сопротивляясь. Я оборачиваюсь к пажу, того, похоже, настиг столбняк. Глупо разинув рот мальчишка пялится на меня, как на циркового слона, того и гляди слюну пустит. А ты думал мне взаправду нужны ваши секретные карты? Рано вам открывать Америку, пусть поживет чуток без европейцев, еще наплачется от вашей алчности и жестокости.
– Да наш я, наш, – морщась, объясняю ребенку, – тамплиер. Тьфу, то есть розенкрейцер, хотя хрен редьки не слаще. Одним словом, рыцарь Кадифа, слышал про таких?