— Ах ты, звереныш! — воскликнула она. — Он же весь в них! Гляди, Энсон!
Да, правда, не было местечка ни на его лохмотьях, ни на моей ладони, где бы не кишели насекомые. Что было делать? Нам предстояло его отмыть, хотя даже прикасаться к нему стало противно, и, кроме того, он лягался и сопротивлялся. Наконец мы повалили мальчишку на пол, и Сандерс держала его, пока мы связывали ему руки и ноги. Затем мы сорвали с него одежду и сожгли все до нитки. Это пришлось сделать мне: служанка княгини отказывалась браться за нее даже щипцами. Как только мы его одолели, Сандерс победно на него взглянула. Покончив с одеждой, я принялась расчесывать его, и, должно быть, учинила в его лохматой шевелюре разгром целой армии.
Понемногу я начала замечать, что ему все больше и больше нравилось то, что мы с ним делали, он начал смеяться, словно наши руки одновременно щекотали его и доставляли ему удовольствие. Он почти не смущался, пока его раздевали три женщины, но упорно отказывался залезть в ванну. Сандерс украдкой взяла со стола розгу и, с силой наклонив мальчишку, так прошлась чередой жалящих ударов по голой спине и ягодицам, что он взвыл, прося пощады и обещая выполнить все, чего мы захотим. Думаю, главным чувством, охватившим его тогда, было удивление. Хотя многочисленные синяки на его теле свидетельствовали о применении более грубого орудия, чем розга в дамских руках, очевидно, пороли его впервые. После этого он послушно забрался в ванну, и, кажется, ему понравилось ощущение теплой воды.
Слишком много времени заняло бы описание того, как мы отмывали и отскребали с него грязь, сколько раз мы сливали воду и наливали новую, пока наконец не привели его в порядок. Но все-таки нам это удалось, и наконец мы вытащили его на ковер — чистенького и сладенького. Княгиня была права: это был юный Адонис. Я никогда не видела таких красивых рук и ног и такой свежей здоровой плоти ни у одного ребенка — хотя этого парня сложно было назвать ребенком, ему, кажется, было даже больше четырнадцати. Мы вытерли его мягкими полотенцами и напудрили, чему он чрезвычайно удивился. А затем, поддавшись порыву, Фифина его поцеловала. Лучше бы она этого не делала, потому что этот маленький звереныш тут же обвил руки вокруг ее шеи и впился в ее розовые губки, чуть не задушив ее. Началась настоящая любовная возня, и прекратить это смогла только Сандерс, которая пару раз хлестнула парня по ягодицам розгой, дабы привести нашего протеже к какому-то порядку. Фифина тем временем пришла в себя и разразилась веселым смехом, указывая на парня, который кутался в диванное покрывало.
— Что нам с ним делать? — спросила она. — Мы сожгли всю его одежду! Не ходить же ему по дому голым?
Нам, действительно, не во что было одеть нашего Купидона, и это была настоящая проблема, ведь мы не могли посвящать в наши тайны слуг-мужчин, делать это было строго запрещено. Мальчишка зло смеялся, издеваясь над нашей неудачей, а потом и вовсе обнаглел и заявил, что он хорош и в таком виде, и если нам нравится на него смотреть, то, он уверен, и дамам тоже понравится. Он еще много чего сказал на эту тему.
— У меня идея! — воскликнула Фифина. — Звонит колокольчик моей госпожи!
Она убежала, но очень быстро вернулась с какой-то одеждой, перекинутой через руку.
— Моя госпожа так нетерпелива, — сказала она. — Она хочет увидеть его, говорит, что мы уже столько возимся, что за это время его можно было три раза помыть.
— Она же не представляет, сколько нам пришлось возиться, чтобы сделать его чистым, — пробормотала Сандерс. — А это вещи — для него?
— Да, это все, что мне удалось найти, но не вести же его по замку голым.
Как мы смеялись, когда одели на него все эти тряпки! Сначала мы натянули на него и крепко зашнуровали на талии короткие штанишки княгини, украшенные изысканным кружевом и мережками. Они едва доходили парню до колен и оставляли его икры и ступни абсолютно обнаженными. Подходящей обуви мы не нашли, поскольку обувь княгини оказалась слишком маленькой по размеру, так что пришлось обойтись тапочками моей госпожи. Потом мы одели его в короткую батистовую сорочку Фифины, а Сандерс настояла на том, чтобы добавить к костюму усыпанную блестками тунику, представлявшую, пожалуй, самую странную часть этого нелепого наряда. К тому же, мне вспомнилось, что эту тунику кто-то из дам надевал на одно из собраний.
После наших манипуляций парня нельзя было назвать нормально одетым, но мы хотя бы прикрыли его достаточно, чтобы проводить к дамам. Будущий паж являл собой самую забавную фигуру, какую только можно представить. Туника оставляла на виду край штанишек, а торчащие из-под них голые ноги выглядели очень нелепо. Его лицо после того, как я немного подстригла его, оказалось очень привлекательным: довольно смуглое, с озорными черными глазами, правильными чертами и дерзкой улыбкой, которая появилась у него после того, как он осознал, что понравился женщинам. Мы накинули на него плащ и повели по длинному коридору в гардеробную моей госпожи.