— О, господин мой, я вам верю! Вы же это видите!
— А теперь представь, если тебя так возбуждают одни только описания этих рисунков, какой потрясающий эффект они должны были оказать на беднягу Жерара, который дерзнул в ожидании наказания, несмотря ни на что, воскресить их в своей памяти! Впрочем, ты и сам… Вспомни. Ты ведь говорил мне как-то, что однажды тебе оказалось достаточно вспомнить некую картинку, на которой была изображена женщина-властительница. Мы же рассматривали ее вместе, помнишь? Обнаженная воительница в сапогах, с суровым лицом и копной черных волос, сидящая на щите, который поддерживали четыре раба. Ее ноги были широко раздвинуты, и ее половая щель была открыта всем взорам. И что с тобой произошло тогда? Ты кончил, не правда ли?
— Правда, Мастер.
— Вспоминая этот рисунок, ты спустил против своей воли?
— Да, Мастер… И не только тогда…
— Расскажи подробнее!
— Однажды мне приснился сон… Будто мы с вами идем по лесу… Вы, как обычно, заставляли меня идти впереди себя. Я был обут в туфли на высоких каблуках, и идти было трудно… Я постоянно спотыкался… Кроме туфель, на мне были шелковые чулки и длинное прозрачное платье. При каждом неловком шаге мои половые органы дергал прикрепленный к ним поводок… а ягодицы обжигал удар хлыста. Затем вы швырнули меня на колени на мох… и овладели мной в позе всадника, в сапогах… О! Какое это было восхитительное унижение! Вы оседлали меня, словно коня… Я был наполнен до предела… А потом сон внезапно переместился в камеру пыток… Вы были в кожаном трико, а я голый, связанный… И рядом с нами была еще одна воспитательница, но у нее тоже был фаллос! Огромный! И она смотрела на меня так, будто собиралась изнасиловать!
— И тогда ты кончил и проснулся… Я тебе не сочувствую. Однако твои неприличные истории возбудили меня. И, раз уж ты упомянул шелковые чулки с туфлями, потрудись надеть их. Я хочу посмотреть, как будут дергаться твои ягодицы и извиваться на каблуках твои прекрасные ноги. Уверен, здесь тебе будет куда приятнее покрасоваться, чем в лесу! А потом ты отсосешь мне, я хочу на этот раз кончить тебе в рот. Заодно посмотрим, научился ли ты глотать. Давай, пошевеливайся! У тебя четыре минуты.
Раб поспешно вскочил, взял чулки с туфлями и принялся одеваться. Он натянул прозрачные театральные дымчатые чулки, непристойные лакированные туфли с двойным ремешком и очень высоким каблуком, и закрепил их черными кружевными подвязками высоко на бедрах. Пока ученик одевался, Мастер расхаживал вокруг него, наблюдая за его манипуляциями. Иногда он останавливался рядом, и короткий удар хлыстом по спинке стула или стоящему рядом креслу выдавал его раздражение от вынужденного ожидания. При этом нетерпеливом напоминании раб дергался и начинал суетиться. Но как можно спешить при столь тщательных приготовлениях? Тем не менее ему удалось уложиться в отведенное время.
— Ты закончил? Тогда вставай, посмотрим на тебя. На левой ноге шов неровный. За это ты получишь пять ударов. Застежка на правой туфле не застегнута. За это будет еще пять. Подставляй задницу. И только попробуй дернуться!
По предписанным правилам ученик наклонился и прогнулся в пояснице, выставив свой зад. Мастер подошел к нему сбоку, одной рукой крепко ухватил за твердый член, а другой начал отвешивать тяжелые шлепки. Десять ударов были нанесены без пауз и без всякой жалости. При каждом ударе боль многократно усиливалась, и ученику казалось, что он ждет ее высшей точки лишь как окончания наказания. И тут случилось непредвиденное. Мастер уже отступил от ученика и был готов сесть в свое кресло, как вдруг раб, еще стоявший в позе для наказания, дерзнул положить руки на горящие ягодицы. При этом непроизвольном движении его член дернулся, словно под действием электрического тока.