Договорив, я снова смолк. И не только для того, чтобы дать Вяземскому время в полной мере восхититься моей прозорливостью и напитаться страхом последствий. Мне пауза была нужна не меньше: в горле уже слегка пересохло, да и аргументы понемногу заканчивались, переходя из области умозаключений в догадки и домыслы.
Но и они, похоже, оказались верными.
— Такому человеку и могут быть доступны знания ритуалов, которые уже давно забыты — или не существовали вовсе. Он-то вас и научил — конечно же, если не предположить, что страшные тайны передавались в роду Вяземских из поколения в поколение, от отца к сыну… Звучит нелепо, не правда ли? — Я улыбнулся и покачал головой. — И поэтому я еще раз спрашиваю: кому вы служите?
Вяземского понемногу становилось почти жалко. Он еще больше размазался по стулу и явно чувствовал себя отвратительно. Стащил с головы шляпу, неуклюже вытер рукавом взмокшую лысину, снял очки и принялся вертеть их в руках, будто собрался то ли отломать дужки, то ли выдавить стекла. В общем, даже окажись на моем месте самый неопытный физиономист, он непременно увидел бы перед собой человека, который уже погрузился в панику по самую шею и собирается нырнуть еще глубже.
Но барахтаться пока не прекратил — впрочем, уже без особого толку.
— З-замолчите, — жалобно проблеял Вяземский. — У вас нет доказательств!
— Вам требуются доказательства? Что ж, пожалуйста. — Я пожал плечами. — И начнем с вашей таинственной болезни. Почерневшая рука, ногти, жуткая боль по всему телу — в общем, самые обычные симптомы в таких случаях. Надо сказать, мне следовало куда раньше догадаться, по какой именно причине вы занемогли буквально через день или два после того, как я избавил от колдовства человека по имени Захар. Солдата из Георгиевского полка, который имел глупость схватиться за нитсшест голыми руками… Итак, хотите знать — почему?
Похоже, Вяземский не хотел. Ни знать, ни вообще продолжать беседу — да и вообще выглядел так, будто предпочел бы оказаться в другом месте. Где угодно — только не здесь и не сейчас. Только никто его уже, разумеется, не спрашивал: я припер беднягу к стенке и собирался давить до победного конца.
— Ритуал снятия порчи — от примитивного наговора до самой заковыристой гадости — устроен так, что способен не только убрать колдовство от жертвы, но и вернуть его заклинателю. То есть, в данном случае — вам. — Я легонько хлопнул ладонью по столешнице. — Опытный маг, конечно же, может защититься от подобного заранее. И более того — никогда не допустит такой дурацкой ошибки. Но у вашего сиятельства определенно наблюдаются пробелы в образовании, так что последствия не заставили себя ждать. Сначала ломота в костях, потом сухая кожа, — Я начал загибать пальцы для пущей наглядности, — затем почернение, гангрена, температура, сердечный приступ и в конечном итоге смерть. Конечно же, если бы я не появился вовремя.
— Господь милосердный, что вы несете? Ритуалы, магия, порча… Почему я вообще должен слушать весь этот бред?
Вяземский отчаянно пытался выдавить из себя издевательский смешок, и, надо признать, это у него почти получилось. Первый страх прошел, и закаленный в сотнях придворных и закулисных интриг разум снова заработал, выстраивая защиту. Его сиятельство пока еще пребывал в замешательстве, но сдаваться явно не собирался.
— Слова, слова, слова — и ничего кроме, — проговорил он уже окрепшим голосом. — Вы мальчишка, гимназист, и вся эта болтовня не стоит и ломаного гроша.
— Ошибаетесь, ваше сиятельство. К моему мнению уже давно прислушиваются и Орден Святого Георгия, и тайная полиция. И если даже его вдруг окажется недостаточно — найдется еще одно. — Я торжествующе улыбнулся и закончил. — Ваша дочь во всем призналась.
Самый увесистый аргумент всегда лучше оставлять напоследок — прямо как апперкот в боксерской комбинации. Я уверенно начал раунд, чуть сбавил обороты в середине, а под конец даже дал его сиятельству чуть отыграться, усыпляя бдительность — и добил одним ударом.
Чистый нокаут. Вяземский вытаращился, побледнел и с хрустом переломил ни в чем не повинные очки пополам. Кажется, даже поранил пальцы — но это его вряд ли уже волновало. Градус напряжения, повисшего в воздухе между нами, за считанные мгновения взвился запредельных показателей, и я на всякий случай даже отстранился и будто бы невзначай уперся ладонью в край стола. Чтобы, в случае чего, успеть прижать его сиятельство к стулу до того, как он вскочит, начнет размахивать револьвером или выкинет глупость помасштабнее. Даже старая и израненная крыса, загнанная в угол, все еще может бежать или драться.